При публикации статьи редакция была вынуждена по техническим причинам изменить место постраничных примечаний (они обозначены цифрами с астериском) и вынести их после основного текста перед затекстовыми примечаниями.

13 мая 1822 г. восемнадцатилетний Федор Тютчев был причислен «сверх штата» к российской дипломатической миссии в Мюнхене - столице Баварии, одного из крупнейших государств Германского союза¹. Этим назначением, на долгие годы определившим его судьбу, он был обязан ходатайству гр. А. И. Остермана-Толстого, влиятельного родственника семьи Тютчевых².

Место чиновника «сверх штата», или, как его обычно называли, «внештатного атташе», было более чем скромным. Как видно из самого названия этой должности, внештатный атташе не входил в штат миссии, а следовательно не имел ни конкретных обязанностей, ни жалованья³. Тем не менее для восемнадцатилетнего юноши, едва сошедшего со студенческой скамьи, подобное назначение считалось большой удачей. Предполагалось, что талант, усердие, благоволение начальства и счастливый случай помогут молодому человеку продвинуться по служебной лестнице и сделать дипломатическую карьеру. К тому же предстоящая жизнь в баварской столице, расположенной вблизи Франции и Италии, сулила возможность непосредственного соприкосновения с западно-европейской культурой, а может быть и с ее выдающимися представителями. «Чудесное место», - заметил о назначении Тютчева его университетский товарищ М. П. Погодин⁴.

11 июня 1822 г. Тютчев выехал из Москвы к месту своего назначения⁵. Он ехал не один. Своего юного протеже сопровождал гр. Остерман-Толстой, направлявшийся в Мюнхен, где в то время проводил большую часть своего времени⁶. Таким образом, рядом с Тютчевым находился старший друг, готовый помочь ему освоиться в чужой стране, в непривычной обстановке.

Глава Мюнхенской миссии гр. Иван Илларионович Воронцов-Дашков принял своего нового подчиненного вполне благожелательно (вероятно, присутствие Остермана-Толстого сыграло в этом свою роль). «Le nouvel attach ma Mission M-r Thodore Tuttscheff vient d'arriver. Malgr le peu d'occupation que cet employ aura ncessairement dans le commencement de son sjour ici, je tcherai nanmoins de ne point lui faire perdre un temps si prcieux son ge»^1*, - сообщал он вице-канцлеру гр. К. В. Нессельроде, возглавлявшему Коллегию иностранных дел⁷. Как видим, Воронцов-Дашков решительно не знал, чем бы он мог серьезно занять своего новоявленного внештатного атташе. Это не покажется странным, если принять во внимание функции, которые выполняла тогда российская миссия при баварском дворе.

В начале 1820-х годов Бавария не играла сколько-нибудь значительной роли в европейской политической жизни; при этом баварская дипломатия всецело ориентировалась на Россию. В результате у Мюнхенской миссии^2* в ту пору почти не было дипломатических задач в полном смысле этого слова. В обширной переписке миссии с Коллегией иностранных дел за 1822-1827 гг. собственно дипломатические проблемы фактически отсутствуют. В многочисленных депешах, направлявшихся на имя Нессельроде, сообщалось об указах короля и действиях правительства, о перемещениях и назначениях в кабинете министров, о событиях в королевской семье (рождения, свадьбы, похороны), о приемах во дворце и других официальных церемониях, о передвижениях короля и членов его семейства, об изменениях в составе дипломатического корпуса и т.п. Лишь изредка встречаются сообщения о реакции короля и правительства на те или иные события международной жизни или о слухах, циркулирующих в дипломатических кругах.

Как видим, деятельность Мюнхенской миссии практически сводилась к функциям информационного характера. С ними легко справлялся ее штат, который составляли три чиновника: чрезвычайный посол и полномочный министр гр. И. И. Воронцов-Дашков, первый секретарь миссии М. П. Тормасов и второй секретарь бар. А. С. Крюденер⁸. Что же касается внештатных атташе (в то время их было двое - Тютчев и гр. Г. А. Ржевусский⁹), то никаких определенных обязанностей они не имели и лишь изредка выполняли отдельные поручения посла.

Мы почти не располагаем сведениями о том, как складывались служебные отношения Тютчева в первые три года его пребывания в Мюнхене. Единственный обнаруженный нами след его участия в делах миссии за это время - 9 депеш Воронцова-Дашкова в Коллегию иностранных дел, написанных рукою Тютчева в июне-октябре 1823 г.¹⁰ (вероятно, он писал под диктовку своего начальника или переписывал его черновики¹¹). О том, что его внештатный атташе фактически в делах миссии не участвует, Воронцов-Дашков весьма недвусмысленно писал 1/13 февраля 1825 г., поддерживая перед Нессельроде прошение Тютчева об отпуске: «Comme l'absence temporaire de cet employ ne saurait entraver l'expdition des affaires de la Mission, je prends la libert d'intercder en faveur de sa demande et de prier Votre Excellence d'avoir l'extrme bont de lui accorder un cong de quatre mois»^3*.

Тем временем супруга А. И. Остермана-Толстого, графиня Елизавета Алексеевна, проживавшая в Мюнхене, настоятельно просила Воронцова-Дашкова ходатайствовать о присвоении Тютчеву придворного звания камер-юнкера. Отказать ей в этой просьбе он не мог и 10/25 мая 1825 г. направил вице-канцлеру Нессельроде соответствующее ходатайство: «Cet employ, - писал он о Тютчеве, - qui est dou de beaucoup d'intelligence a mis son temps profit depuis les trois annes qu'il est ma Mission. Il l'a employ d'une manire trs utile pour lui et satisfaisante pour le service et ce sont ces considrations qui m'ont engags condescendre au dsir de M-me la Comtesse d'Ostermann, sa proche parente. Elle m'a fait savoir plus d'une fois dans le courant de l'anne passe combien elle me serait reconnaissante si je priais Votre Excellence d'obtenir des bonts de l'Empereur l'uniforme de la Cour pour M-r de Tuttscheff. M-me d'Ostermann a joint ses instances celles du pre de ce jeune homme, vieillard infirme et qui parat ambitionner ardemment cette faveur pour son fils. Je n'ose pas la rclamer titre de rcompense pour les trois annes que M-r de Tuttscheff a pass ma Mission, car le travail qu'il a e n'est pas assez important pour mriter cette preuve de bienveillance de la part de Notre Auguste Matre, mais j'ose intercder en sa faveur et joindre mes prires celles de M-me la Comtesse d'Ostermann dans la certitude qu'il saura justifier l'avenir cette haute faveur de Sa Majest Impriale par son zle et son dvouement au service»^4*.

Несмотря на оговорку, что Тютчев не имеет заслуг, которые давали бы ему право на «сие изъявление Монаршей благосклонности», ходатайство Воронцова-Дашкова было удовлетворено без проволочек: 31 мая/12 июня Тютчев был пожалован в звание камер-юнкера Двора Его Императорского Величества¹⁴. Это придворное звание сыграло известную роль в его светской жизни - оно придавало ему определенный статус в высшем обществе Мюнхена и открывало доступ к Королевскому Двору. Однако для служебной карьеры Тютчева оно не имело значения. Тем не менее этот эпизод как нельзя лучше демонстрирует, сколь необходима была Тютчеву (как, впрочем, и многим другим чиновникам) протекция влиятельных лиц для продвижения по службе и получения чинов и званий.

В день, когда указ о придворном звании был подписан, Тютчева не было в Мюнхене. В начале июня (нов. ст.) он воспользовался разрешенным ему отпуском и выехал в Москву, куда прибыл 11/23 июня, ровно через три года со дня своего отъезда в Мюнхен¹⁵. К месту службы он возвратился лишь 5/17 февраля 1826 г., более чем вдвое превысив положенный ему четырехмесячный срок отпуска¹⁶.

Незадолго до возвращения Тютчева в Мюнхенской миссии произошло печальное событие: в ночь на 13/25 января скончался первый секретарь миссии Тормасов. В тот же день Воронцов-Дашков сообщил Нессельроде об этой смерти и тут же ходатайствовал о назначении второго секретаря миссии А. С. Крюденера на освободившуюся должность, а на его место - переводчика С. П. Бакунина¹⁷. Вполне возможно, что будь Тютчев в то время в Мюнхене, он мог бы претендовать на должность второго секретаря. Но прошло уже 8 месяцев со дня его отъезда, все сроки давно истекли и, вероятно, Воронцову-Дашкову даже не было известно, намерен ли его внештатный атташе вернуться в Мюнхен. Правда, полной уверенности в том, что присутствие Тютчева изменило бы решение посла, у нас нет - ведь предпочел же он Бакунина Ржевусскому, другому внештатному атташе.

Ходатайство Воронцова-Дашкова было удовлетворено лишь отчасти: Крюденер был определен первым секретарем, в назначении же Бакунина было отказано, и должность второго секретаря надолго осталась вакантной¹⁸.

Воронцов-Дашков ничего не предпринял для того, чтобы изменить сложившуюся ситуацию. Вполне понятно, что получив отказ на просьбу о назначении Бакунина, он не захотел сразу же возбуждать новое ходатайство. А очень скоро - 27 апреля/9 мая - он отправился в длительный отпуск, оставив вместо себя первого секретаря Крюденера в качестве временного поверенного в делах¹⁹. Одиннадцать месяцев спустя Воронцов-Дашков вернулся из затянувшегося отпуска²⁰, однако теперь он находился в ожидании нового назначения, затем готовился к переезду, а потому дела Мюнхенской миссии и участь подчиненных его не слишком тревожили.

23 октября/4 ноября 1827 г. Воронцов-Дашков навсегда покинул Мюнхен; никто не был назначен на его место, и Мюнхенскую миссию вновь возглавил первый секретарь Крюденер в роли временного поверенного в делах²¹. Таким образом, миссия продолжала функционировать не только в неполном составе, но и при отсутствии руководства в лице полномочного представителя России.

25 марта/6 апреля 1828 г. в Мюнхен был назначен новый посол - Иван Алексеевич Потемкин²². Назначение это состоялось за три недели до начала войны с Турцией, объявленной 14/26 апреля. Вероятно, Нессельроде, до сих пор не торопившийся с назначением нового посла в Баварии, теперь, в преддверии уже предрешенной войны, во время которой неизбежно должна была активизироваться деятельность российских представительств в странах Европы, уже не считал возможным оставлять Мюнхенскую миссию без полномочного главы. Как бы то ни было, назначение состоялось, а через три недели - 17/29 апреля - на должность второго секретаря миссии, остававшуюся вакантной более двух лет, - был определен внештатный атташе Тютчев²³. Было ли это запоздалое назначение результатом чьих-то хлопот, остается неизвестным. Во всяком случае, в окружении Тютчева и его семьи не просматривается лицо, располагавшее необходимыми для такого ходатайства связями (А. И. Остерман-Толстой после смерти Александра I утратил прежнее влияние, покинул Россию и не мог помочь Тютчеву). Скорее всего Нессельроде просто позаботился о том, чтобы к приезду нового посла состав чиновников миссии отвечал штатному расписанию. Так или иначе, назначение состоялось, и в начале октября 1828 г. Тютчев получил жалованье за «майскую треть» года - 261 р. 33 1/4 коп.²⁴ Это было его первое жалованье за шесть лет пребывания в Мюнхене.

Так завершился первый этап службы Тютчева в Мюнхенской миссии. Итогом этих шести лет были: первая ступенька в дипломатической иерархии - должность второго секретаря миссии с жалованьем 800 р. в год; придворное звание камер-юнкера; чин коллежского секретаря, автоматически полагавшийся ему по истечении первых трех лет службы, и право на получение следующего чина, поскольку второе трехлетие его службы также истекло²⁵.

За эти годы в личной жизни Тютчева произошло событие первостепенной важности: «В 1826 году, 23-х лет от роду, - рассказывает его первый биограф, - он женился в Мюнхене на милой, грациозной, умной, несколько старшей его вдове нашего бывшего министра при одном из второстепенных германских дворов, Петерсона. Урожденная графиня Ботмер, она происходила по матери из рода Ганштейн. Таким образом Тютчев породнился разом с двумя старыми аристократическими фамилиями Баварии и попал в целый сонм немцев-родственников»²⁶.

Брак был счастливым. В лице Элеоноры Тютчев обрел любящую жену, преданного друга и неизменную опору в трудные минуты жизни. «Эта слабая женщина, - писал он родителям на одиннадцатом году супружества, - обладает силой духа, соизмеримой разве только с нежностью, заключенной в ее сердце <...> Один Бог, создавший ее, ведает, сколько мужества скрыто в этой душе. Но я хочу, чтобы вы, любящие меня, знали, что никогда ни один человек не любил другого так, как она меня»²⁷.

И. А. Потемкин прибыл в Мюнхен 2/14 октября 1828 г. - почти через год после отъезда своего предшественника²⁸. Новый посол очаровал всех - и светское общество Мюнхена, и дипломатический корпус, и своих подчиненных. Ум и любезность, доброта и неизменная доброжелательность, сердечность и простота в обращении снискали ему всеобщие симпатии и уважение²⁹. Что же касается Тютчева, то для него пять лет пребывания Потемкина во главе Мюнхенской миссии стали, как мы увидим далее, лучшим и самым значительным периодом его пятнадцатилетней службы в Мюнхене.

Сразу по приезде Потемкин стал давать поручения не только первому секретарю Крюденеру, но и Тютчеву. Уже вторая из отправленных им в Петербург депеш (11/23 октября: № 2) была написана рукой Тютчева³⁰. Всего же из 37 депеш, которые Потемкин отправил Нессельроде в первые 8 месяцев своего пребывания в Мюнхене (октябрь 1828 г. - июнь 1829 г.), рукой Тютчева написано девять. Пять из них касаются частных эпизодов жизни дипломатического корпуса, в том числе и самой Мюнхенской миссии. Это краткие сообщения - о внимании, оказанном посланником Швеции новому русскому послу; об отъезде посла Сардинии; о приезде прусского наследного принца; об отъезде Потемкина в отпуск; благодарность за изъявление Высочайшего одобрения деятельности Крюденера в качестве поверенного в делах (награждение его орденом св. Анны)³¹. Однако такого рода «проходные» депеши Потемкин, в отличие от своего предшественника, отправлял редко. Главное место в его дипломатической почте занимали в это время две проблемы: 1) отношение короля Людвига I, его правительства и баварской периодической печати к России и в первую очередь, к войне, которую она вела с Турцией; 2) внешняя политика Баварии по отношению к другим государствам Германского союза.

С первой из этих проблем Потемкин столкнулся вскоре по приезде в Мюнхен. 7 ноября 1828 г.^5* в баварской газете «Augsburger Allgemeine Zeitung» (№ 313)^6* появилась статья под заглавием «Письмо из Константинополя» (подпись: Osman Joselub), в которой резко критиковалась внешняя политика России и действия ее армий на театре войны. Появление подобной статьи задевало не только Россию, но и короля Баварии: суждения, в ней высказанные, противоречили избранной им линии неизменной поддержки российской внешней политики и, прежде всего, войны, которую Россия вела с Турцией. В результате 9 ноября король подписал рескрипт, предусматривавший самые строгие санкции в отношении редакции газеты. Об этом эпизоде Потемкин известил Нессельроде депешей от 11/23 ноября (№ 8), приложив к ней королевский рескрипт в переводе с немецкого языка на французский; перевод был выполнен Тютчевым³². «Письмо из Константинополя» вызвало неожиданно громкий резонанс в Европе. Во французской печати («Courrier franзais» и др.) появились сообщения о том, что оно инспирировано правящими кругами Австрии. Необходимость снять с себя это обвинение вынудила австрийское правительство предупредить редакторов Allgemeine Zeitung, что, если их газета продолжит свои выпады против России, она будет запрещена на территории Австрийской империи. В свою очередь австрийский посол в Мюнхене представил Потемкину опровержение обвинений, предъявленных Австрии французской печатью (русский посол отнесся к этому опровержению весьма скептически). Все эти события изложены в двух депешах Потемкина (10/22 декабря и 31декабря/12 января; № 13 и 15); обе депеши написаны рукой Тютчева³³.

Несмотря на то, что Allgemeine Zeitung прекратила прямые антирусские выступления, Потемкин вскоре вновь был вынужден обратить на нее внимание своего правительства. 16 февраля 1829 г. на страницах этой газеты (№ 47) появилась корреспонденция из Брюсселя от 9 февраля (без заглавия). Анонимный автор ее утверждал, что, ввиду роста антимонархических тенденций в Европе, русский император готов прекратить войну с Турцией, дабы иметь возможность в случае необходимости противопоставить этим тенденциям вооруженную силу. В депеше от 5/17 февраля (№ 9) Потемкин известил Нессельроде об этой корреспонденции, прибавив, что было бы полезно организовать ее опровержение в одном из европейских органов печати; к депеше прилагались текст корреспонденции (вырезка из газеты) и ее перевод с немецкого языка на французский, выполненный Тютчевым³⁴.

Второй проблеме - взаимоотношениям Баварии с другими государствами Германского союза - посвящены почти все депеши Потемкина, отправленные в период с января по май 1829 г. Суть проблемы заключалась в том, что Бавария стремилась объединить южно-германские государства в единый таможенный союз. Осуществление этого плана должно было повлечь за собой значительные последствия политического характера, поскольку конечной целью предполагаемого союза было вывести эти государства из-под преобладающего влияния Австрии и ориентировать их на Пруссию. Рукой Тютчева написано первое сообщение Потемкина о действиях Баварии в этом направлении - о предложении короля вел. герцогу Баденскому присоединиться к соответствующему договору, уже заключенному между Баварией и Вюртембергом (депеша от 23 января/4 февраля; № 3)³⁵. Вслед за тем Тютчев перевел с немецкого языка на французский адресованную Потемкину конфиденциальную записку бар. Фаненберга, баденского посла в Мюнхене: «Considrations sur l'importance politique de l'alliance commerciale entre la Bavire et le Wrtemberg»^7*. Перевод был приложен к депеше Потемкина от 29 января/10 февраля
(№ 5)³⁶. Затем последовал ряд депеш, освещавших дальнейший ход событий, однако в их составлении Тютчев, по-видимому, участия не принимал. Только последняя в этом ряду депеша (16/28 мая; № 17) - о заключении торгового соглашения между Баварией, Вюртембергом и Пруссией - написана его рукой³⁷.

Надо полагать, что Тютчев, уже вполне сложившийся, самостоятельно мыслящий человек, был не пассивным переписчиком, но автором депеш, написанных его рукой, или, по крайней мере участвовал в их составлении. И если часть этих депеш не имела особого значения³⁸, то остальные затрагивают два важнейших аспекта дипломатической переписки Потемкина.

К вопросу об авторстве Тютчева мы еще вернемся. Здесь же отметим, что если к девяти перечисленным выше депешам, написанным его рукой, добавить три выполненных им перевода, то окажется, что к каждой третьей депеше из числа отправленных Потемкиным в первые 8 месяцев его пребывания в Мюнхене, Тютчев имел самое непосредственное отношение. Из этого следует вывод: именно в ту пору он впервые начал более или менее активно участвовать в делах Мюнхенской миссии.

За эти восемь месяцев Потемкин имел возможность в полной мере оценить незаурядные способности своего второго секретаря. Несомненно, что именно в это время между ними сложились те дружеские, доверительные отношения и взаимопонимание, о которых позднее, когда Потемкин был переведен на новое место службы, Тютчев писал, облекая в ироническую форму свои сожаления: «Со стороны вице-канцлера грех разлучать два сердца, как будто созданные друг для друга»³⁹.

Обычно в летние месяцы дипломатическая жизнь Мюнхена замирала. Король отправлялся на курорт, где никогда делами не занимался; бульшая часть дипломатического корпуса разъезжалась. В конце июня 1829 г. отправился в отпуск и Потемкин⁴⁰. Перед отъездом он обратился к Коллегию иностранных дел с ходатайством о производстве Тютчева в следующий чин, полагавшийся ему после шести лет службы, т.е. с февраля 1828 г.: «Камер-юнкер Тютчев, пробывший в настоящем его чине долее законоположенного срока, беспорочным поведением своим и отличным усердием в исполнении возложенных на него обязанностей справедливым образом заслуживает благоприятного внимания начальства, почему я и беру смелость представить сего чиновника в чин титулярного советника»⁴¹.

Почти одновременно с Потемкиным в неофициальный отпуск отправился Тютчев; он отсутствовал около трех месяцев и возвратился к своим обязанностям 24 или 25 сентября⁴².

3 октября, через неделю после возвращения Тютчева, в Мюнхен пришло первое известие о том, что русско-турецкая война завершилась победой России и заключением мирного договора, подписанного 2/14 сентября в г. Адрианополе⁴³. Условия мира были согласованы между Россией, Англией и Францией - тремя державами, равно заинтересованными в ослаблении Турции на Балканах и в примыкающем к ним регионе Средиземноморья. Результатом этого соглашения стало важнейшее условие Адрианопольского мира - провозглашение независимости Греции, до тех пор входившей в состав Османской империи. Во всей Европе это событие было встречено как проявление высшей справедливости: христианская Греция освобождалась от многовекового ига мусульманских завоевателей.

4 октября король Людвиг принял Потемкина с тем, чтобы выразить российскому послу свою искреннюю радость по поводу этого знаменательного события⁴⁴. В тот же день, присутствуя на традиционном народном празднике, отмечавшемся в начале октября («Oktoberfest»), король совершил поступок, отнюдь не отвечавший придворному этикету: он лично поздравил каждого из чиновников Российской миссии с победоносным окончанием войны, тем самым публично продемонстрировав свое отношение к России и к победе, ею одержанной⁴⁵.

21 октября специальный курьер привез в Мюнхен копию Адрианопольского договора; Потемкин незамедлительно вручил ее королю⁴⁶. Вслед за тем в одной из мюнхенских газет было напечатано стихотворение короля «An Russlands Kaiser, im Sommer 1828»^8* - панегирик Николаю I, прославлявший русского императора как защитника и освободителя угнетенной турками Греции. Об этих стихах Потемкин незамедлительно сообщил Нессельроде: «Il vient de partatre dans une feuille de cette Capitale une pice de vers du Roi de
Bavire, adresse Sa Majest l'Empereur Notre Auguste Matre. Cette production des talents potiques du Roi, qui date de l'anne dernire, et qui, d'aprs l'autorisation de Sa Majest parat au jour, dans le moment mme o le triomphe de nos armes ralise d'une manire si clatante les vux et les esprances de l'Auguste Pote, est sans doute un monument trop remarquable des sentiments et des dispositions de Sa Majest pour que je ne m'empresse point de le mettre sous les yeux de Votre Excellence. Elle trouvera la pice originale dans l'imprim ci-joint, laquelle je prends la libert de joindre une traduction en vers russes, faite par le second secrtaire de la Lgation Impriale le gentilhomme de la Chambre Tutcheff»^9*. К депеше прилагалось стихотворение короля (газетная вырезка; на немецком языке) и его перевод (под заглавием: «Императору Николаю I»; автограф Тютчева)⁴⁸. К. В. Пигарев предположил, что Потемкин послал Нессельроде этот перевод с целью привлечь к Тютчеву внимание петербургского начальства⁴⁹. Дружеское расположение, которое питал к своему второму секретарю Потемкин, позволяет признать это предположение вполне вероятным. Более того, не исключено, что именно он подал Тютчеву мысль перевести стихотворение короля.

Отвечая Потемкину, Нессельроде поручил ему выразить от имени Николая I глубочайшую признательность королю за его стихи - публичное выражение дружеских чувств в отношении русского императора⁵⁰. Что же касается перевода, то Нессельроде вежливо поблагодарил за него Тютчева в постскриптуме к своей депеше: «J'ai lu avec plaisir la traduction en vers russes de cette mme posie, faite par le gentilhomme de la Chambre Tutcheff, et je vous prie, Monsieur, de l'en remercier»^10*.

К концу 1829 г. Тютчев уже занимал довольно заметное место в мюнхенском обществе. Блестящий ум, широкое образование, самостоятельность, а порой и парадоксальность суждений, искрящееся остроумие и необыкновенное личное обаяние, которое отмечали все, кто был с ним знаком, делали Тютчева желанным гостем в светских салонах и не менее желанным собеседником в кругу университетских профессоров.

Принадлежность к дипломатическому корпусу, звание камер-юнкера, а также аристократические связи жены открывали Тютчеву доступ в придворные круги и светские салоны Мюнхена. «В этом мире, - вспоминал И. С. Гагарин, - Тютчев был вполне на месте и встречал радушный прием; он вносил в гостиные свой пылкий ум, ум, скрывавшийся под небрежной внешностью, который, казалось прорывался помимо его воли ослепительными остротами: его находили оригинальным, остроумным, занимательным»⁵². О том, какую роль играл Тютчев в этой среде, позволяет судить эпизод, имевший место в замке Эглоффсхейм, родовом поместье баронов Сетто - одного из видных аристократических семейств Баварии. Правда, эпизод этот относится к лету 1834 года, однако он характерен и для более раннего периода, интересующего нас в данный момент. Итак, направляясь в Мариенбад, Тютчев решает заехать на несколько часов в Эглоффсхейм, где в ту пору, как всегда в летние месяцы, находилось множество гостей. Один из них рассказывает: «Nous avous t agrablement surpris il y a quelques jours par l'arrive de M. de Tutcheff qui passe Marienbad et qui Madame de Cetto a naturellement cherch retenir ici. Il repartira ce soir»^11*. Через несколько дней после отъезда Тютчева рассказ о его пребывании в Эглоффсхейме был продолжен: «On ne s'entend plus du tout l'Egoffsheim. M. de Tutcheff a t le morceau de sucre jet dans la bouilloire et depuis ce temps les discussions politiques n'en finissent plus, quoique le principal moteur en soit parti»^12*.

Этот эпизод характеризует роль Тютчева в светском обществе Мюнхена. Здесь, как впоследствии в петербургских гостиных, он стал центром притяжения умов, своеобразным «ферментом», возбуждающим мысль собеседников, стимулирующим борьбу мнений. Напомним в этой связи, что беседы с Тютчевым ценил и такой выдающийся человек как гр. Максимилиан Монжела - в недавнем прошлом один из самых блестящих государственных деятелей Европы⁵⁵.

В то же время 26-летний Тютчев был «очень коротко знаком» с Шеллингом⁵⁶ - он беседует и даже спорит с ним как равный. Осенью 1829 г. знаменитый философ с симпатией и уважением отзывается о нем в разговоре с П. В. Киреевским, записавшим этот отзыв: «Das ist ein sehr ausgezeichneter Mensch, - сказал он между прочим, - ein sehr unterrichteter Mensch, mit dem man sich immer gern unterhlt»^13*. С не меньшим уважением и симпатией отзывался о Тютчеве и ректор Мюнхенского университета, известный филолог Фридрих Тирш. 12/<24> сентября 1829 г. П. В. Киреевский писал брату Ивану, что в беседе с ним Тирш «говорил о Тютчеве, как о своем очень хорошем знакомом, и очень хвалил его. "Das ist ein sehr guter Kopf, - говорил он, - ein sehr gebildeter Mensch und ein Diplomat"^14*»⁵⁸. В контексте нашего повествования этот отзыв обретает особое значение, ибо с именем Тирша связана попытка Тютчева предпринять самостоятельные действия в качестве представителя российской дипломатической миссии.

Фридрих Тирш, посвятивший себя изучению языка и культуры Древней Греции, принимал близко к сердцу судьбы современных греков. Он горячо сочувствовал греческому освободительному движению, был связан с Гетерией, входил в Баварский греческий комитет. С самого начала русско-турецкой войны Тирш видел в России освободительницу греческого народа, будущую вершительницу его судьбы. Когда победоносный исход войны был уже предрешен, Тирш начал обдумывать проблемы, связанные с предстоящим созданием нового государства - освобожденной Греции.

То, что это государство будет монархическим, сомнению не подлежало. Первостепенное значение Тирш придавал проблеме избрания будущего монарха, считая, что вся дальнейшая судьба Греции зависела от того, насколько разумно и взвешенно будет сделан этот выбор.

Казалось бы, естественно избрать короля из среды видных деятелей греческого освободительного движения, завоевавших популярность в народе. Однако в этой среде не было согласия, она распадалась на соперничавшие группировки, враждующие между собой. Тирш утверждал, что вступление на престол представителя одной из таких группировок вызовет со стороны других мощное сопротивление, ввергнув тем самым страну в мятежи и смуту, и вместо ожидаемого процветания приведет ее к разорению и упадку. Иная возможность - избрание на престол Греции лица, призванного из другого европейского государства. Такой король окажется «над схваткой», ему легче будет навести порядок в стране, особенно, если им станет лицо, обладающее опытом государственного управления. Однако и в таком решении Тирш видел серьезную опасность, поскольку чужестранец, не знающий ни языка, ни обычаев народа, которым он призван повелевать, навсегда останется чуждым этому народу, неизбежно будет совершать ошибки и рано или поздно окажется камнем преткновения на пути развития возрождающейся страны. Оптимальным решением, с точки зрения Тирша, было бы избрание на престол малолетнего принца, принадлежащего к одному из царствующих домов Европы, Юный король, опекаемый регентством, мог бы, при соответствующем воспитании, изучить язык своего народа, усвоить его обычаи и нравы, узнать его нужды и чаяния. Тогда к моменту совершеннолетия он будет подготовлен к тому, чтобы этим народом управлять. Продумал Тирш и кандидатуру будущего монарха. Это был 14-летний принц Оттон, второй сын короля Баварии.

10 сентября, за несколько дней до заключения Андрианопольского мира, Тирш обратился к королю Людвигу с письмом, в котором изложил основные положения вышеизложенного проекта; затем он развил и тщательно обосновал этот проект в особой «записке» («mmoire»), которую облек в форму письма к известному эллинофилу Жану Габриэлю Эйнару, датировав это письмо 10 ноября 1829 г.⁵⁹

Однако обращение к Эйнару было лишь формой. На самом деле лицом, которому Тирш мысленно адресовал свою «записку», был император Николай I - в нем он видел подлинного гаранта независимости и процветания Греции. А потому, едва завершив работу над «письмом к Эйнару», Тирш предпринял решительные действия с тем, чтобы довести его до сведения подлинного адресата. Конечно, он мог отправить «письмо» обычной почтой, однако понимал, что разумнее было бы прибегнуть к посредничеству какого-нибудь авторитетного ведомства, которое могло бы должным образом представить императору его проект. Таким ведомством в Мюнхене была только Российская миссия. С ее главой И. А. Потемкиным Тирш не был знаком, зато, как нам уже известно, он был очень хорошо знаком с Тютчевым. Ему-то и передал Тирш «письмо к Эйнару», копию же отправил королю Людвигу, сообщив в постскриптуме о шагах, предпринятых им с целью сообщить это «письмо» императору России: «...habe ich den Brief an Hrn. Eynard abschriftlich dem Hrn. v. Tutcheff bei der russischer Gesandtschaft dahin mitgeteilt, den ich als einen ganz
zuferlssiger und ebensdurch Bildung wie durch Charakter und Gesinnung ausgezeichneter junger Mann hochachte. Er fate den Vorsehlag, ganz wie es gemeint war und das Verhltnis Eurer Majestt zu ihm ganz wie es ist und riet mir den Brief durch ihn auch dem russischen Gesandten mitteilen zu lassen. Allein auf mich gewiesen und wohl fhlend, da ich ohne irgend einen Vorschub von einer anerkannten Behrde nicht vorrcken knne, war ich dazu um so mehr bereit, da Hr. v. Tutcheff mich versicherte, da Hr. v. Potemkin eben so sehr wie er selbst berzeugt sei, da diese Sache in keiner Weise von Eurer Majestt ausgegangen sei. In beiliegenden Billet des Hrn. v. Tutcheff berichtet mir derselbe, da Hr. v. Potemkin die Unternehmung mit aller Teilnahme betrachtete und die Schritte billigt, die ich getan habe»^15*.

В записке, копию которой Тирш приложил к своему письму, Тютчев сообщал: «Je vais chercher le mmoire que vous avez eu la bont de me communiquer, chez Mr de Potemkin, qui m'avait pri de le lui laisser pour pouvoir le lire son aise. Je puis vous dire confidentiellement qu'il gote beacoup votre ide et qu'il approuve que vous en criviez l'Empereur. Je suis mme port croire qu'il fera de son ct ce qui dpend de lui, pour crer quelques chances de plus en faveur de votre
dmarche»^16*.

Все это происходило во второй половине ноября 1829 г.⁶², а через несколько дней Баварский греческий комитет поручил Тиршу выразить благодарность императору Николаю I за щедрый дар - церковную утварь для новой греческой церкви в Мюнхене. Таким образом, у Тирша появилась не только возможность, но и прямая обязанность обратиться к императору лично. 3 декабря благодарственное письмо было написано. Заканчивая его, Тирш просил императора обратить внимание на прилагаемые «листки», т.е. на его «письмо к Эйнару»⁶.

Пакет с этими документами Тирш отправил Тютчеву для пересылки императору. Однако Потемкин отказался отправить его от имени Российской миссии. 11 декабря Тютчев известил об этом Тирша: «J'ai eu le plaisir de recevoir votre lettre l'Empereur et me suis empress de la remettre la poste pour prvenir tout malentedu. Je vous rpterai ce que j'ai eu dj l'honneur de vous dire une fois: sr que M. de Potemkin ne se chargeait pas de la transmission officielle de votre lettre, vu qu'aucun agent diplomatique ne peut se charger de transmettre en Cour un crit quelconque, dont il n'et pris connaissance au pralable»^17*. Неловкость этой мотивировки очевидна. Ведь ничто не мешало попросить у Тирша разрешения вскрыть пакет и ознакомиться с его содержанием (к тому же для русского посла оно вовсе не было секретом). По-видимому, Потемкину нужна была отговорка, скрывающая истинную причину отказа. Скорее всего она заключалась в беспокойстве короля, опасавшегося подозрений в том, что он, король, является инициатором планов Тирша в отношении принца Оттона. В подобной ситуации Потемкин должен был считать пересылку «письма к Эйнару» через посредство своей миссии бестактностью в отношении короля Людвига. Возможно, что по этой же причине он не исполнил своего намерения, о котором Тютчев извещал Тирша 11 декабря, а именно: информировать Нессельроде в одной из ближайших депеш «о записке г-ну Эйнару как о событии, имевшем место в Мюнхене» («de votre mmoire Mr. d'Eynard comme d'un incident qui s'est pass Munic») и приложить к ней копию «записки». Во всяком случае, в депешах Потемкина за декабрь 1829 - январь 1830 гг. «письмо к Эйнару» ни разу не упомянуто. Что же касается пакета, предназначенного Тиршем для пересылки императору через посредство Российской миссии, то судьба его неизвестна^18*. Как бы то ни было, два с половиной года спустя на конференции держав-покровительниц принц Оттон был рекомендован к избранию на трон Греции.

Следующий эпизод служебной деятельности Тютчева также связан с именем Тирша. Но прежде чем обратиться к нему, необходимо сделать небольшое отступление и возвратиться к началу 1829 г.

5/17 февраля 1829 г., в той самой депеше, к которой был приложен выполненный Тютчевым перевод корреспонденции из Брюсселя, Потемкин высказал мысль о необходимости организовать противодействие антирусским тенденциям европейской печати, принимающим все более агрессивный характер. Он писал: «L'excitation prjudiciable que ces sortes de publications <...> produisent dans le public, font pressentir l'utilit que l'on pourrait retirer de l'emploi d'une plume habile, qui sans aucune mission spciale, se chargeait de combattre par les armes d'une saine raison, les assertions mensongres ou insidieuses et les jugements tmraires que l'on se permet l'gard des vnements politiques du temps»^19*. Далее Потемкин сообщал, что известный мюнхенский публицист Фридрих Линднер (русский подданный; курляндец по происхождению) выразил готовность действовать в этом направлении. «La rputatuon d'habilet dont cet crivain jouit en Allemagne, et sa qualit de Sujet de Sa Majest l'Empereur Notre Auguste Matre, dont il se glorifie, m'ont dtermin lui prter mon entremise auprs de Votre Excellence»^20* - пишет в заключение Потемкин, прилагая к депеше адресованное К. В. Нессельроде письмо, в котором Линднер выразил готовность полемизировать с антирусскими выступлениями европейской прессы (в частности, английской)⁶⁶.

Нессельроде санкционировал привлечение Линднера к сотрудничеству, подчеркнув при этом, что какое бы то ни было давление на него полностью исключается: «Si nous hsitons le munir d'une direction plus spciale pour l'accomplissment de la tche dont il s'est si spontanement charg c'est parce qu'il nous parat que du moment o il travaillerait sur des thmes donns et sous l'influence de suggestion trangre, ses articles perdraient nccessairement ce caractre d'indpendance qui constitue leur principal mrite, que la source laquelle l'auteur aura puis ne manquerait pas d'tre
dvine, et que ds lors ses productions cesseraient d'oprer le bien que nous pouvons nous en promettre prsent'»^21*.

Через полгода, 15/27 октября, Потемкин докладывал Нессельроде об успешном развитии предпринятой акции: Линднер «неустанно трудится, направляя общественное мнение Германии по Восточному вопросу» путем публикации в Allgemeine Zeitung серии соответствующих статей («n'a pas cess de travailler rectifier l'opinion publique en Allemagne sur la question d'Orient»): «Le Docteur Lindener, tant par la puissance directe de son talent, que par l'influence qu'il a exerc sur quelques autres correspondants les plus clbres de la «Gazette Universelle»^22*, qui comme Thiersch et Hormayer, ont par la suite adopt et soutenu les mmes ides, a indubitablement contribu plus qu'aucun autre changer la tendance de ce journal si accrdit en l'Allemagne, le ramener des doctrines plus impartiales, et une apprciation plus quitable de la politique du Cabinet Imprial»^23*.

Разумеется Тютчев, еще недавно принимавший непосредственное участие в составлении депеш, касавшихся выступлений Allgemeine Zeitung, враждебных по отношению к России, знал об идее Потемкина противопоставить подобным выступлениям «перо искусного публициста» и о шагах, предпринятых им в этом направлении. О том, что Тютчев не только знал об этой идее, но и сочувствовал ей, свидетельствует тот факт, что очень скоро он сам принял активное участие в аналогичной акции по отношению к другому публицисту.

Это произошло в самом начале февраля 1830 г. Идиллическая картина, нарисованная Потемкиным в цитированной депеше, внезапно изменилась.

3 февраля в Лондоне открылась конференция, в ходе которой представители России, Англии и Франции должны были решить ряд проблем, связанных со становлением Греции как самостоятельного государства. За несколько дней до этого Allgemeine Zeitung начала публикацию обширной статьи, исполненной самых резких, носивших скандальный характер и переходивших в прямую инсинуацию выпадов в адрес России (№ 31-33; 1-3 февраля; без заглавия). Статья эта представляла собой перепечатку анонимного «письма из Эгины», помещенного в турецкой газете «Courrier de Smyrne» от 6 декабря 1829 г. Смысл «письма» сводился к тому, что Россия является главным, а точнее - единственным врагом Греции, что ее цель подчинить себе Грецию, превратить ее в свою провинцию; неизвестный автор призывал Францию и Англию спасти «несчастную страну» от этих преступных притязаний. Появившись накануне открытия Лондонской конференции, подобная статья могла серьезно скомпрометировать Россию в глазах общественного мнения не только Германии, но и всей Европы.

Потемкин поспешил информировать Нессельроде об этом беспрецедентном выпаде газеты. 3 февраля, в день окончания публикации статьи, он писал: «Jamais, j'ose le dire, plus grave insulte n'avait t faite au bon sens public, car non content de vomir les plus grossires invectives contre le Gouvernement Imprial, d'appeler sur la Russie toutes les dfiances, toutes les inimitis, et la destruction mme, l'auteur de l'article avec une impudence de mauvaise foi qui confond, dnature les faits les plus notoires, intervertit tous les rles, transporta d'autres puissances la part que la Russie a prise aux derniers vnements et l'accusant d'avoir voulu tout le mal qu'elle a empch, lui prte, pour la rendre odieuse, les intentions d'un parti qu'elle n'a cess de combattre. Ce pamphlet, o la calomnie parle un langage incendiaire, semble videmment destin agir sur les masses; tout homme sens et quelque peu instruit le rejetterait avec dgot. Quant son origine, il est difficile de l'attribuer une opinion individuelle quelqu'extravagante qu'on la suppose; nul ne consentirait s'imposer tant de<>draison, qui n'y trouverait un intrt direct, et puissant. Cette considration, ainsi que l'inexplicable complaisance avec laquelle la rdaction de la Gazette Universelle s'tait prte reproduire ce scandaleux article dans tout son tendue, et sans l'accompagner d'aucun correctif, m'enga, grent faire des recherches, pour m'assurer de la vritable position de ce journal»^24*.

В результате своих «разысканий» («recherches») Потемкин убедился, что статья в Allgemeine Zeitung инспирирована правительством Австрии и знаменует собой изменение курса газеты, от которой следует ждать новых антирусских выступлений⁷⁰.

В создавшейся ситуации следовало незамедлительно позаботиться о том, чтобы нейтрализовать неблагоприятное впечатление от этого выступления. Несомненно, что именно этой необходимостью было продиктовано письмо Тютчева Фридриху Тиршу с призывом взять на себя опровержение злополучной статьи. 1 февраля, не дожидаясь окончания ее публикации, Тютчев писал Тиршу: «Vous aurez bien certainement remarqu dans les deux derniers № ^os de la Gazette Universelle, l'incroyable article tir du Journal de Smyrne. C'est, j'en conviens, la plus grossire insulte qui ait jamais t faite au bon sens du public. Mais puisque la Gazette Universelle a cru devoir la reproduire dans son entier et avec une sorte de complaisance, c'est vous qu'il appartient, Monsieur, vous qui avez noblement associ votre nom aux destines de la
Grce de prendre encore une fois en main les intrts d'une cause qu'on outrage aussi indignement en les dnaturant. <...> L'opinion publique se manquerait elle mme, si par ses organes avous, elle ne repoussait de toute l'nergie de son indignation, un semblable outrage, fait la dcence publique»^25*.

Р. Лейн, впервые опубликовавший письмо Тютчева, а также большой отрывок из депеши Потемкина⁷², пришел к выводу, что между этими текстами существует очевидная стилистическая связь, а в отдельных случаях и конкретные совпадения^26*<'a>. Этот вывод, который представляется нам вполне убедительным, означает, что Тютчев принимал самое непосредственное участие в составлении депеши Потемкина, а значит в обсуждении и решении проблем, связанных со статей в Allgemeine Zeitung⁷³.

Откликнулся ли Тирш на призыв Тютчева, неизвестно. В Allgemeine Zeitung опровержение, которого от него ждали, не появилось (да оно и не могло там появиться). Обследовать же другие германские газеты мы не имели возможности. Во всяком случае, в последующих депешах Потемкина никаких сообщений об опровержении не содержится.

Однако последующие события показывают, что этот эпизод имел продолжение. Год спустя два немецких публициста были удостоены внимания со стороны русского императора: каждому из них был пожалован перстень в знак признательности за их деятельность на благо России. Этими литераторами были Ф. Линднер и Ф. Тирш. 21 февраля/5 марта 1831 г. Потемкин писал по этому поводу «Les encouragements accords ces deux hommes de lettres sont arrivs d'autant plus propos que leur influence comme publicistes m'tait plus ncessaire pour combattre une certaine tendance hostile la Russie qui commenait se manifester dans la rdaction de la "Gazette Universelle"»^27*. Со своей стороны, Тирш сообщал в благодарственном письме, адресованном Нессельроде, о своем намерении опубликовать цикл статей, посвященных анализу политической ситуации в Европе и, в частности, проблеме взаимосвязей, существующих между Россией и Европой. Тирш подчеркивал, что эта задача подсказана ему требованиями времени: «La crise dont nous sommes menacs devient de jour en jour plus imminente et il est de la plus triste ncessit d'clairer le public s'il est possible, sur le vritable tat des affaires de l'Europe, sur la nature des dangers, qui nous menacent, sur les moyens de les dissiper et sur les vritables intrts de la civilisation, dont tous les rsultats sont compromis par le
dbordement des ides subversives, dont nous avons le malheur d'tre les tmoins»^28*. Напомним, что это написано спустя полгода после Июльской революции во Франции и в разгар Польского восстания.

Мы так подробно остановились на фактах привлечения Линднера и Тирша к сотрудничеству с Российской миссией потому, что эти факты подводят нас к определенному выводу. Именно здесь, на рубеже 1830-х годов, в сотрудничестве с Потемкиным, следует искать истоки идеи Тютчева, осуществлению которой впоследствии, по выходе в отставку, он был готов всецело посвятить себя. Эта идея - организация систематического воздействия на европейское общественное мнение путем консолидации действий европейских публицистов, известных своими симпатиями к России⁷⁶.

В 1830 г., после эпизода с обращением к Тиршу, Тютчев в делах миссии по-видимому, не участвовал. В известной мере это можно объяснить его длительным отпуском: 17/29 мая он выехал в Петербург и возвратился только 13/25 октября⁷⁷. Но и до его отъезда рукой Тютчева было написано всего две депеши: 20 марта/1 апреля и 4/16 мая (№№ 13 и 21; в первой сообщалось об отъезде атташе миссии А. Г. Понинского в отпуск, во второй - о предстоящих переговорах между Баварией, Вюртембергом и Пруссией)⁷⁸. По возвращении же из отпуска, вплоть до начала февраля 1831 г., никаких следов участия Тютчева в работе миссии не обнаружено.

Тем не менее 2/14 февраля 1831 г. Потемкин обратился к Нессельроде с ходатайством о досрочном производстве Тютчева в следующий чин - коллежского асессора: «La considration de l'utilit que service Imprial pourrait retirer un jour des talents peu communs de cet mploy, plus encore que le juste intrt qu'il m'inspire me porte signaler Votre Excellence la haute capacit qui distingue ce jeune homme, capacit qui pour tourner tout entire au profit de l'Etat n'aurait besoin que d'tre place dans une position propre favoriser son entier dveloppement»^29*. Одновременно Потемкин ходатайствовал о присвоении первому секретарю А. С. Крюденеру придворного звания камергера. Он писал: Крюденер «a pu, par ses anciennes liaisons dans ce pays, et la juste considration qu'il s'y est acquise, - me faciliter grandement l'acquisition des lumires et des renseignements prcieux que dans l'intrt du service il pouvait m'tre d'ne grande importance de me procurer»^30*. Сравнение этих двух характеристик весьма показательно: в отношении Крюденера отмечены его конкретные заслуги, в отношении Тютчева - лишь надежды на будущее, залогом которых служит его исключительная одаренность. Вспомним, что за 6 лет до этого, весной 1825 г., И. И. Воронцов-Дашков почти в тех же выражениях характеризовал своего юного атташе. И теперь, после девяти лет службы, - снова одни надежды. Разумеется, если бы Потемкин мог указать на какие-либо конкретные заслуги Тютчева, он сделал бы это непременно. Однако десяток депеш, написанных его рукой за два с половиной года службы под началом Потемкина, поставить Тютчеву в серьезную заслугу было невозможно.

С февраля 1831 г. участие Тютчева в работе миссии становится весьма ощутимым - не столько по количеству написанных его рукой депеш (14 из 50), сколько по серьезности вопросов, в них затронутых, и по глубине проникновения в суть освещаемых им проблем.

Часть этих депеш касалась различных аспектов баварской политики: назревающий конфликт между Баварией и Францией (21 февраля/5 марта; № 13), проблема организации вооруженных сил Баварии (26 февраля/10 марта и 2/14 марта; № 14 и 15), перспектива пропуска через Баварию добровольческих соединений, направляющихся на помощь восставшей Польше (26 июля/7 августа; № 37), вступление французских войск в Бельгию (1/13 августа; № 38); встречаются среди них и депеши, содержавшие информацию по частным вопросам (вручение наград Ф. Линднеру и Ф. Тиршу, размолвка между французским посланником и кн. Вреде - 2/14 февраля и 8/20 июня; № 6 и 33)⁸¹. Однако главное место среди депеш, написанных рукою Тютчева в 1831 г., занимают сообщения о событиях, развернувшихся на очередной сессии баварского парламента.

Сессия открылась 1 марта, длилась 10 месяцев и протекала в обстановке острого противостояния между королем и его правительством - с одной стороны, и парламентом - с другой. Принимая во внимание, что в 1830 г. подобное противостояние привело Францию к Июльской революции, понятно, что события в Баварском парламенте вызывали немалое беспокойство в монархически настроенных кругах Европы. Мюнхенская миссия подробнейшим образом информировала свое правительство об этих событиях. Почти все депеши, посвященные парламентской сессии (кроме одной), написаны рукой Тютчева.

Первая из этих депеш (2/14 февраля; № 4) содержит прогнозы по поводу предстоящей сессии (в значительной мере они оправдались); следующие пять освещают конкретный ход событий, отражая перипетии столкновений между правительством короля и парламентом (21 февраля/5 марта, 10/22 марта, 7/19 июня, 1/13 октября - две депеши; № 11, 19, 31, 42, 43); последняя (21 декабря/2 января; № 48) подводит итоги событий, о которых сообщалось в предыдущих депешах⁸².

Все эти депеши отличаются не только точным изложением возникавших в ходе сессии проблем, но - и это главное - аналитическим подходом к их освещению. Что же касается последней из них, то она больше похожа на публицистическую статью, нежели на дипломатическую депешу. На шестнадцати страницах большого формата, исписанных убористым почерком, сформулированы основные проблемы, послужившие причиной столкновений между парламентом и королевским правительством (избирательное право, цензура, государственный бюджет). Автор исследует истоки этих конфликтов и их последствия, высказывает ряд соображений обобщающего характера, порой выдвигает конструктивные предложения, облекая их в завуалированную форму и отнюдь не педалируя. Некоторые места этой депеши ассоциируются с отдельными местами известных публицистических статей Тютчева, иногда мелькают даже текстуальные параллели. Приведем лишь один пример.

Изложив суть конфликта, связанного с обсуждением указа о цензуре (парламент добился отмены этого указа и отставки министра внутренних дел, который предложил его, следуя инициативе короля), автор депеши размышляет: «L'influence toujours croissante des ides nouvelles, l'activit littraire et avant tout la mauvaise administration d'une Censure galement inhabile revoir les mauvaises doctrines et fconder les bonnes, faisaient prouver universellement le besoin d'une lgislation, qui organist la presse priodique d'aprs des principes plus rguliers. <...> La censure forte, intelligente, homogne, serait sans doute un bienfait pour le pays, mais censure telle qu'elle s'exerce rellement ici n'est qu'un scandale et un dsordre public. Les raisons qui rendent dficient
l'tablissement d'une censure raisonnable en mme temps qu'efficace sont d'une double nature: les uns tiennent l'tat gnral des esprits et des choses dans cette partie de l'Allemagne, les autres sont plus particulires la Bavire. Il faut reconnaоtre, tout en le dplorant, que depuis quelques annes, le sentiment du respect pour l'autorit, - cette confiance spontane dans la supriorit de ses lumires, toutes ces habitudes d'ordre et d'obissance qui constituent le nerf des socits plus jeunes, se sont singulirement affaiblies dans tous ces pays-ci. Un besoin de contrler et de critiquer les actes du Gouvernement, de diriger sa marche, de lui imposer ses vues, ses intentions et jusqu' ses passions, voil ce qui caractrise, non tel ou tel parti, non pas telle ou telle opinion, mais la totalit peu prs du Public clair ou qui croit l'tre et cette disposition se retrouve dans les derniers rangs de la classe moyenne, tout aussi bien que dans les hautes positions sociales. En Bavire surtout ces prtentions anarchiques sont singulirement encourages par la marche incohrente du Gouvernement, effet
ncessaire du caractre personnel du Roi. En l'absence de tout systme quelque peu arrt, chaque parti prtend l'honneur de possder la pense du Gouvernement et comme la censure n'est autre chose que l'expression de cette pense elle doit ncessairement participer ces perptuelles fluctuations et accrotre ainsi l'anarchie des esprits qu'elle aurait mission de contenir»^31*.

Этот отрывок вызывает определенные ассоциации с «Письмом о цензуре», написанным в 1857 году. Автор депеши высказывает мысль о необходимости «законодательства, которое направляло бы периодическую печать» («d'une lgislation, qui organist la presse priodique»), и продолжает: «Цензура твердая, разумная, основанная на едином принципе, стала бы несомненным благом для государства» (La censure forte, intelligente, homogne, serait sans doute un bienfait pour le pays». - Подчеркнуто нами. - Т. Д.). Через 25 лет Тютчев скажет: «Or, chez nous, en littrature comme en toute chose, il s'agit bien moins de rprimer que de diriger. La direction forte, intelligente, sre d'elle-mme voil le cri du pays (подчеркнуто нами. - Т. Д.)^32*. Бросается в глаза, что подчеркнутые нами определения цензуры в обоих случаях совпадают почти буквально. Далее автор депеши говорит о вредном стремлении общественного мнения критиковать правительство, «направлять его действия, навязывать ему свои цели» («de diriger sa marche, de lui imposer ses vues»); говорит он и о том, что при правительстве, подверженном «постоянным колебаниям» («perptuelles fluctuations»), цензура не может исполнить свое назначение - «сдерживать анархию» («de contenir l'anarchie»). Через 25 лет эти мысли найдут продолжение у Тютчева: «Non, certes, il ne s'agit pas d'autoriser le public intervenir dans les dlibrations du Conseil d'Empire, ou l'arrter de compte demi avec la presse le programme des mesures du gouvernement. Mais ce qui serait bien essentiel, c'est que le Pouvoir ft lui-mme assez convaincu de ses propres ides, assez pntr de ses propres convictions pour qu'il prouvt le besoin d'en rpandre l'influence au dehors»^33*. Подобные параллели не только с «Письмом о цензуре», но и с другими публицистическими статьями Тютчева можно было бы продолжить.

Все сказанное позволяет полагать, что эта депеша, а также и другие депеши, посвященные сессии баварского парламента, написаны Тютчевым. Это в свою очередь подводит нас к выводу: именно здесь, в этих депешах, впервые проявился публицистический темперамент Тютчева, именно в это время формировались те политические воззрения, которые впоследствии легли в основу его публицистики.

В 1832 году Тютчев участвовал в делах миссии особенно активно - его рукой написана почти половина депеш (22 из 49), отправленных Потемкиным в Петербург за это время^34*. 13 из них относится к первой половине года, и почти все они посвящены важнейшим проблемам внутренней и внешней политики Баварии. В них содержатся сообщения о правительственных указах, связанных с ограничением свободы периодической печати⁸⁶; о беспорядках в баварских провинциях и о конфликтах с Францией, искавшей в этих беспорядках повода для введения своих войск в Баварию⁸⁷; о попытках правительства Баварии утвердить свою самостоятельность по отношению к Германскому сейму⁸⁸; о торговых переговорах с Баденом⁸⁹; лишь три депеши касаются отдельных эпизодов мюнхенской жизни (отъезд короля на курорт; протест Потемкина против пребывания в Мюнхене участников Польского восстания; возвращение короля)⁹⁰.

Почти все эти депеши носят чисто информационный характер и не содержат оценки излагаемых событий. Исключение составляют две депеши, связанные с вопросом об ограничении свободы периодической печати. В одной из них (№ 4) сообщение об указе, запрещающем государственным чиновникам участвовать в ассоциациях, основанных с целью защиты свободы печати, сопровождается оценкой этой акции правительства: «Ces assotiations <...> deviendraient de vritables clubs rvolutionnaires, s'ils venaient se raliser et le Gouvernement est non seulement dans son droit, mais ne fait que remplir un devoir imprieux en s'opposant leur tablissement»^35*. Далее отмечаются два обстоятельства, способствующие развитию анархических тенденций в баварской периодической печати: «C'est, d'une part, le mauvais tat de la lgislation sur la presse, qui tablit une censure de nom et empche une rpression de fait; de l'autre, le peu de maturit d'esprit public, qui n'ayant de convictions fortement arrtes sur rien, n'impose aucune rgle aux opinions individuelles»^36*. Из этого следует вывод: «Il est d'autant plus
ncessaire que le Gouvernment songe srieusement rprimer ce dvergondage de la presse, car une plus longue impunit finirait par fltrir tout sentiment de pudeur publique»^37*. В другой депеше (№ 8) сочувственно оцениваются мотивы, побудившие Кабинет министров Баварии основать правительственный орган - газету «Bayerische Staats Zeitung» (редактором ее был назначен Ф. Линднер): «Dans un moment o le parti rvolutionnaire travaille relcher tous les liens de la
socit, en affaiblissant par tous les moyens le sentiment du respect pour la Loi, le Ministre a senti la
ncessit d'avoir un organe avou, publique, tant pour combattre les mauvaises doctrines par les bonnes, que pour refouler les assertions calomnieuses par lesquelles on cherche rendre suspecte au pays la loyaut de ses intentions» ^38*. Сочувствие вызывает и личность редактора новой газеты - человека, «который в минувшем году имел счастье заслужить высочайшее одобрение Его Величества Императора» («qui a t assez heureux pour mriter l'anne dernire un tmoignage de la haute approbation de Sa Magest l'Empereur») ⁹⁵. Позиция автора обеих депеш ассоциируется с мыслями, высказанными в цитированной выше депеше № 48 за 1831 год, а также с позднейшими публицистическими статьями Тютчева ⁹⁶.

Депеши, написанные рукой Тютчева во второй половине 1832 года, по своему содержанию резко отличаются от предыдущих - в них нет места вопросам внутриполитической жизни Баварии. Все 9 депеш, которые относятся к этому периоду, посвящены одной теме - избранию баварского принца Оттона королем Греции, а также возникшим в этой связи проблемам, решения которых должны были добиваться Потемкин и его коллеги - послы Англии и Франции.

Избрание на греческий престол принца одного из царствующих домов Европы (но не из династий России, Англии и Франции) было предусмотрено Андрианопольским договором⁹⁷. Однако реализация этого решения надолго затянулась и более двух лет Грецией управляло временное правительство во главе с кн. Иоанном Каподистрией. Тем временем страну раздирали междоусобицы, успокоить которые правительство было не в состоянии. Ситуация становилась опасной. Назрела настоятельная необходимость стабилизировать положение путем создания в стране монархии, располагающей аппаратом управления, армией и прочими атрибутами государственности. Три державы - «покровительницы» Греции (Россия, Англия и Франция) пришли к соглашению по поводу кандидатуры будущего короля, остановив свой выбор на баварском принце Оттоне, чье имя уже давно фигурировало в их предварительных переговорах. 13 февраля 1832 года Лондонская конференция трех держав вынесла соответствующее решение и запросила согласия короля Баварии. Однако король не торопился с ответом, несмотря на предупреждения о том, что промедление чревато серьезными последствиями, ибо успокоить волнения, охватившие Грецию, может лишь безотлагательное решение ее дальнейшей судьбы⁹⁸. Только 7 мая, после трех месяцев всевозможных проволочек со стороны короля, представители трех держав на Лондонской конференции с одной стороны, и Баварии, с другой, подписали конвенцию об избрании принца Оттона на греческий престол ⁹⁹. Но и после этого прошло еще два месяца прежде чем король Баварии ратифицировал это соглашение. Только 4/16 июля Потемкин сообщил Нессельроде, что ратификация состоялась и конвенция вступила в силу. Это была первая депеша по «;греческому вопросу», написанная рукой Тютчева (№ 34)¹⁰⁰.

С этого момента «греческий вопрос» переходит в новую стадию - реализации подписанной конвенции. Королю Баварии предстояло сформировать Регентство (напомним, что принц Оттон был несовершеннолетним), определить программу его действий на первое время, установить его статус по отношению к баварскому правительству. Предстояло создать воинские части - основу будущей греческой армии. Предстояло также организовать придворный штат будущего короля. И, наконец, предстояло отправить всех в Грецию - принца Оттона (9 августа он был избран королем Греции), Регентство, войска и придворных. Все это требовало немалых усилий, времени и финансовых издержек.

Выполняя директивы обоих правительств, а также указания Лондонской конференции, Потемкин и его коллеги - послы Англии и Франции - настаивали на скорейшей реализации этих задач. Однако нерешительность короля, с одной стороны, а с другой, множество затруднений, с которыми он с самого начала столкнулся, не позволяли форсировать события. Этим проблемам посвящена почти вся дипломатическая почта Потемкина, отправленная им в Петербург во второй половине 1832 года - 13 депеш из 16-ти. В свою очередь, девять из них написаны рукой Тютчева (№ 34, 35, 38, 40, <43>-<47>, 49). В этих депешах отражены почти все перипетии, связанные с решением перечисленных выше проблем - от ратификации конвенции об избрании принца Оттона на греческий престол до отъезда его и Регентства в Грецию. Перечислим вкратце события, о которых сообщают эти депеши (о первой из них, посвященной ратификации конвенции, мы уже упоминали).

Главой Регентства предполагалось назначить гр. Й. Армансперга, опытного государственного деятеля, в недавнем прошлом министра иностранных дел и финансов, а членами Регентства - юриста Маурера и полковника Хейдеггера (Хейдекка). Неожиданно для короля и его правительства Армансперг поставил непременным условием своего согласия полную независимость будущего Регентства от баварского правительства. Это требование противоречило интересам России, ибо таким образом она теряла возможность воздействовать на политику Греции через посредство короля Баварии.

Создавалась крайне затруднительная ситуация, при которой король и его министр иностранных дел барон Гизе, не будучи в состоянии принять какое-либо твердое решение, явно избегали встреч и переговоров с русским послом (король отбыл на курорт, Гизе - в свое поместье). Обо всем этом сообщается в депеше от 21 июля/2 августа (№ 35)¹⁰¹.

О причинах, побудивших Армансперга выдвинуть требование независимости Регентства, а также о безвыходном положении, в которое поставило короля это требование, сообщалось в депеше от 29 августа/10 сентября (№ 38)¹⁰². Здесь же охарактеризованы предполагаемые члены Регентства - гр. Армансперг с его амбициозностью, подозрительностью и обидчивостью («son ombrageuse susceptibilit»), Маурер с его тайной завистью по отношению к Арманспергу («il tait scretement jaloux») и нескрываемой корыстью (пользуясь затруднительной ситуацией, вызванной требованиями Армансперга, он выговорил себе максимальное вознаграждение), а также полковник Хейдеггер - единственный, кто оказался на высоте своей новой задачи («qui semble s'tre plac l'hauteur de sa nouvelle mission»).

Необходимость вручить королю личное письмо Николая I, в котором император настаивал на переходе принца Оттона в православие, исповедуемое его будущими подданными (это требование высказывалось уже не впервые), дало Потемкину возможность получить королевскую аудиенцию в Бад-Брюккенау^39*. О беседе с королем и об его уклончивом ответе на вопрос о вероисповедании принца Потемкин сообщил Нессельроде 7/19 августа, в депеше, написанной рукой Крюденера (№ 36); дополнением к этому сообщению служит написанная рукой Тютчева депеша от 4/16 сентября (№ 40) - в ней содержатся некоторые характеризующие короля подробности, сопровождавшие его согласие дать аудиенцию Потемкину¹⁰³.

В последних числах сентября (н. ст.) состав Регентства был утвержден королем, и с этого момента по всем вопросам, связанным с Грецией, надлежало обращаться к его главе - гр. Арманспергу. Об этом сообщается в депеше от 22 сентября/4 октября (№ <43>)¹⁰⁴.

С учреждением Регентства, Лондонская конференция удвоила свою настойчивость, требуя от представителей трех держав в Баварии незамедлительно принять все возможные меры с тем, чтобы ускорить отъезд в Грецию короля Оттона и Регентства, а также приданного ему войска. Об успешных результатах усилий, предпринятых ими в этом направлении, сообщено в депеше от 11/23 октября (№ 45)¹⁰⁵.

В свою очередь Армансперг не менее настойчиво ходатайствовал перед тремя державами об оказании финансовой поддержки Греции для погашения долга, который, по решению Лондонской конференции, она была обязана выплатить Турции. Этой проблеме посвящены две депеши - от 22 сентября/4 октября и 22 октября/3 ноября (№ <44> и 46)¹⁰⁶.

В то же время, следуя указаниям Нессельроде, Потемкин ведет переговоры с членами Регентства о принятии королем Оттоном православия, однако получает весьма уклончивый ответ. Этим переговорам, а вместе с тем и характеристике гр. Армансперга посвящена депеша от 5/17 ноября (№ <47>)¹⁰⁷.

Наконец, 24 ноября/6 декабря, после многочисленных оттяжек и проволочек, король Оттон и его Регентство отбыли в Грецию. Описанию этого события посвящена депеша от 29 ноября/10 декабря (№ 49) - последняя депеша за 1832 год¹⁰⁸.

С отъездом короля Оттона и Регентства спала напряженность, отличавшая деятельность Мюнхенской миссии в течение последнего полугодия. Дипломатическая жизнь ее вошла в обычную рутинную колею. Об этом свидетельствуют 15 депеш, отправленных Потемкиным в Петербург в январе-мае 1833 г. - большинство их посвящено частным эпизодам мюнхенской жизни (помолвка принцессы Матильды, предполагаемая женитьба кронпринца, приезд нового посла Бельгии и т.п.). Лишь 6 из них касаются важных политических проблем, и все эти депеши написаны рукой Тютчева. Они содержат сообщения о работах по демаркации северных границ Греции (2/14 и 8/20 марта; № 4 и 5); о пребывании в Мюнхене кн. Г. А. Катакази, назначенного поверенным в делах России в Греции, и о любезном приеме, оказанном ему королем (5/17 апреля; № 8); о реакции короля на сообщение, что три державы готовы гарантировать оплату греческого долга Турции (17/29 апреля; № 10); об отказе короля ратифицировать коммерческий договор с Пруссией (21 апреля/3 мая; № 12); о беспорядках в Рейнских провинциях Баварии (20 мая/1 июня; № 14)¹⁰⁹.

Почти все эти депеши носят чисто информативный характер. Исключение составляет депеша № 12, которую заключает прогноз по поводу последствий отказа короля от ратификации договора с Пруссией: «Il est craindre que le contrecoup d'un dissentiment soulev par des questions purement commerciales, ne se fasse sentir d'une manire fcheuse dans les rapports politiques des Etats Allemands entre eux, ce qui serait d'autant plus dplorer que dans le moment actuel, l'unanimit seule, et l'unanimit la plus sincre, peut les protger efficacement contre les tentatives sans cesse renouveles de la propagande rvolutionnaire»^40*.

Депеша № 14 была последней из депеш, написанных Тютчевым от имени Потемкина. В конце мая (н. ст.) 1833 г. Потемкин, получивший новое назначение, покинул Мюнхен, передав свои полномочия кн. Г. И. Гагарину. В жизни Мюнхенской миссии и, прежде всего, в жизни Тютчева начался новый, совершенно непохожий на предыдущее пятилетие этап.

Но прежде чем говорить об этом новом периоде, необходимо вернуться назад и представить себе, как складывалась служебная карьера Тютчева и его материальное положение после назначения его на должность второго секретаря миссии.

Служба под началом Потемкина была приятна и необременительна. О дружеских отношениях, сложившихся между Тютчевым и его начальником, мы уже говорили. Что же касается самой службы, то написание десяти, пятнадцати и даже двадцати пяти депеш в год при всей серьезности их содержания, отнимало лишь незначительную часть времени Тютчева и, принимая во внимание его интерес к политическим проблемам, не должно было быть ему в тягость, несмотря на его «отвращение ко всякого рода писанию» (это «отвращение» он любил декларировать, однако огромное количество оставшихся после него писем ставит под сомнение искренность этих деклараций^41*).

Но надо полагать, что не в писании депеш заключалась для Тютчева привлекательность его службы под началом Потемкина, а в глазах последнего не в этом заключалось главное достоинство его второго секретаря. Несомненно, что Потемкин прежде всего ценил возможность обсуждать с ним вопросы российской и общеевропейской политики, события внутренней и внешней политической жизни Баварии, а вместе с тем дипломатические проблемы, с ними связанные, и те конкретные задачи, которые стояли перед ним как представителем России в Баварии. Об этом свидетельствует большая часть депеш, написанных от его имени рукой Тютчева, - сплошь и рядом в них излагаются и оцениваются факты, которые Тютчев мог знать лишь от самого Потемкина (например, содержание его многочисленных бесед с королем, с министром иностранных дел, с представителями других государств). Зная политический темперамент Тютчева, легко себе представить, что именно эта сторона его служебной деятельности представляла для него главный интерес в ту пору.

Несомненно, что многие из депеш, написанных рукой Тютчева, явились результатом подобных бесед. Таковы прежде всего депеши, посвященные «греческому вопросу». Об этом свидетельствует их содержание, большую часть которого составляет изложение переговоров Потемкина с королем Баварии и его министром иностранных дел, причем слова его собеседников передаются со скрупулезной точностью, в форме прямой речи, заключенной в кавычки. Разумеется, что такого рода подробности Тютчев мог знать только из рассказов самого Потемкина. Это относится также и к сообщениям о совместных действиях, предпринятых Потемкиным и его коллегами - послами Англии и Франции - в целях исполнения директив Лондонской конференции по тому же «греческому вопросу». Конечно, обсуждались с Потемкиным и депеши, касавшиеся проблем внутренней и внешней политики Баварии, однако сведения для этих депеш Тютчев черпал главным образом из правительственных указов, сообщений периодической печати и других официальных источников.

Позднее, в 1835 году, обращаясь к Нессельроде с просьбой о повышении в должности Тютчев писал: «...depuis 7 ans, c'est--dire, depuis le dpart du Comte Woronzow, c'est moi qui ai t charg, en trs grande partie, de la correspondance politique que les chefs de Mission qui depuis ce temps-l, se sont succds au poste de Munich ont eu l'honneur d'entretenir avec Votre Excellence <...> parmi les rapports qui ont plus particulirement fix son attention et mrit son suffrage, il y en a peu qui ne soient de moi: tous sur la question grcque, que sur les affaires de ce pays-ci»^42*. Эти слова служат несомненным подтверждением авторства Тютчева в отношении депеш, написанных его рукой. Однако есть здесь и известная доля преувеличения. Из предыдущего описания со всей очевидностью следует, что Тютчеву принадлежит весьма значительная, но отнюдь не бульшая часть депеш, написанных от имени Потемкина (в частности, все депеши по поводу такого важного для России вопроса как вероисповедание будущего короля Греции, отправленные в первой половине 1832 г., написаны самим Потемкиным¹¹². Отметим и другие неточности: среди депеш, отправленных после отъезда Воронцова-Дашкова (ноябрь 1827 г.) и до приезда Потемкина (сентябрь 1828 г.), нет ни одной, которая была бы написана рукой Тютчева; и как мы увидим далее, его руке принадлежат всего три депеши, написанные от имени Г. И. Гагарина в течение 1833-1836 гг.

Все эти преувеличения, допущенные Тютчевым, вполне объяснимы, если принять во внимание цель его письма. Во всяком случае, они ни в коей мере не снижают значения того факта, что в период управления Потемкина роль Тютчева в жизни Мюнхенской миссии была весьма немаловажна: сам факт его присутствия, его суждения, его оценки событий политической жизни и дипломатических коллизий Потемкин очень ценил.

Иначе обстояло дело со служебной карьерой Тютчева. Здесь он не продвинулся ни на шаг, оставаясь все в той же скромной роли второго секретаря, при том же более чем скромном окладе в 800 р. в год. Даже полагавшееся ему в 1832 г. очередное производство в следующий чин бесконечно затягивалось из-за бюрократических проволочек с получением требуемого свидетельства о дворянстве (лишь 21 июля 1833 г. Тютчев был пожалован в чин коллежского асессора «со старшинством с 25 февраля 1832 года»), не говоря о том, что ходатайство Потемкина о досрочном производстве Тютчева в этот чин, не было удовлетворено¹¹³.

Подобная ситуация, когда продвижению по служебной лестнице предшествовали бесконечно долгие годы ожидания, была обычной в дипломатическом мире России той поры. Штаты посольств и миссий были крайне ограничены, места освобождались редко, а значит редко открывались и возможности продвижения (тем более ограничены были эти возможности для чиновников, не имевших протекции).

Прекрасно зная себе цену, Тютчев мечтал о настоящей дипломатической карьере. По мере того, как с годами бесперспективность его положения становилась все более очевидной, эта ситуация все больше раздражала и угнетала его. Лишь однажды, весной 1833 года возник слух о предстоящем переводе Крюденера, что открыло бы перед Тютчевым возможность занять место первого секретаря. Его жена возлагала на это большие надежды: «Si <...> Tjutcheff pouvait obtenir la place de Krudener, je ne dsirerais rien de plus - et mme j'espre qu'avec un peu de tranquillit je ferai oublier Thodor ses rves d'ambition, au moins ils ne nous rendront pas malereux»^43*. Однако слухи не оправдались, надежды гасли, и настроение Тютчева день ото дня становилось все более угнетенным^44*.

Источником постоянных тревог в семье Тютчевых была вечная нехватка денег и ее последствия - неоплатные долги. Семейный бюджет их был чрезвычайно скромен. Основу его составляли 10000 руб. в год, которые посылали Тютчеву родители из своих доходов по имению. Годовой оклад в 800 руб. был лишь небольшой добавкой к этой сумме. Между тем содержание большой семьи (четверо детей Элеоноры от первого брака¹¹⁶, ее сестра Клотильда и дочь Анна, появившаяся на свет в 1829 году) требовало значительных средств. Но едва ли не главную часть расходов поглощал тот открытый образ жизни, к которому служебное положение Тютчева обязывало его и его жену, - приемы, визиты, выезды в свет и т.п.

Из года в год денег не хватало, из года в год возрастали долги. К весне 1833 года средств на их уплату решительно не было, и достать их было негде. Оставалась надежда на помощь со стороны родителей Тютчева. Но они сами находились в стесненном положении: доходы от имения неудержимо падали, большая часть их и так уходила на содержание двух взрослых сыновей; к тому же надо было обеспечить приданым находившуюся на выданье дочь. В 1831 г. родители Тютчева были вынуждены продать дом в Армянском переулке, где прошли детские и юношеские годы Тютчева, и купить по соседству другой, несравненно более скромный¹¹⁷. Но 30000 руб., вырученные от этой продажи, таяли неудержимо. Неудивительно, что когда жена просила Тютчева обратиться к родителям за помощью, он упорно отказывался сделать это: «Chaque fois que je lui en parle, il a toujours une foule d'objections faire dont je ne suis pas mme de comprendre toute la valeur parcequ'elles se rapportent la plus part des particularits de caractres et de localits que me sont inconnues. Ce que je comprends bien c'est qu'il rpugne sa dlicatesse de toucher ce sujet»^45*. Тем не менее необходимость вынуждала Элеонору настаивать: «Hlas, je ne suis certainement pas ingrate, je sens bien qu'ils ont fait pour nous ce que nous n'avions pas le droit de prtendre, mais je suis sre aussi que s'ils pouvaient connatre les exigences de notre position, ils verraient bien qu'avec 10000 Rb. de rente et confond de dettes qu'il a fallu faire pour monter notre mnage il est plus que naturel que l'embarras aille croissants. Un dsordre entrane l'autre et le seul moyen pour vivre avec si peu de chose serait pourtant l'ordre le plus scrupuleux. Voil cinq ans que je fait d'inutiles efforts pour y parvenir, et maintenant je ne vois que trop clairement que sans les grands remdes, je n'en sortirai jamais»^46*.

Затруднительное положение Тютчева тревожило Потемкина, который попытался ему помочь. 3/15 сентября 1832 г. он обратился к Нессельроде с ходатайством о денежном вознаграждении для Крюденера и Тютчева¹²⁰. К ходатайству было приложено личное письмо, в котором содержалась особая, весьма необычная просьба, касавшаяся уже одного только Тютчева: «Si nanmoins des raisons d'conomie devaient s'opposer invinciblement une augmentation du traitement dont MM. Krudener et Tutcheff remportent en leur qualit de 1-r et 2-me secrtaires, je me croirais trop heureux, si au moyen d'un retranchement sur celui qui est allou au poste qui j'occupe moi-mme, on pouvait effectuer cette augmentation au moins en faveur de Mr. Tutcheff dont la modicit des appointements est tout fait hors de proportion avec la dpense qu'en sa qualit d'homme mari et d'emloy diplomatique il est forc de soutenir pour se placer en quelque sorte au niveau d'une socit laquelle il est appel tant par sa place que par son mrite personel. Une telle faveur, en mme temps qu'elle contribuerait efficacement le tirer de l'tat de gne, laquelle l'insuffisance de ses moyens doit necssairement l'exposer, lui servirait d'encouragement flatteur dans la poursuite d'une carrire, pour laquelle je me suis dj fait un devoir de signaler Votre Excellence son attitude, mais dans laquelle non obtenant de dix annes de zls services attestes par ses chefs, Mr. Tutcheff n'a jamais t assez heureux de mriter une marque d'approbation de la part du Ministre
Imprial»^47*.

Однако благородный порыв Потемкина не имел успеха. Почти год спустя, 13 июня 1833 г., Эл. Тютчева писала об этом Н. И. Тютчеву: «Quant la gratification que nous attendions plus impatiemment que le reste elle n'est pas arrive, il faut en faire notre deuil»^48*.

Серьезным ударом для Тютчева стал отъезд Потемкина. Когда в конце весны 1832 г. в Мюнхен пришло известие о предстоящем переводе Потемкина в Гаагу, Тютчев писал брату Николаю: C'est un des plus grands dsagrments qui pouvaient m'arriver»^49*. В приписке к этому письму Элеонора Тютчева уточняла: «C'est un coup bien sensible pour nous; nous perdons le chef le plus aimable, nous ayant tmoign continuellement tout la bont et mme tout l'attachement possible. <...> Il dsire, comme vous le pensez, que Thodore reste auprs de lui; cela ne se pourrait que si on lui accordait la place de premier secrtaire la Haye»^50*.

Подобное стечение обстоятельств создавало ощущение полной безысходности. Тютчев был удручен и растерян. «J'ai besoin d'avis et de consolations»^51*, - писал он 1 июня 1832 г., умоляя брата не медлить с обещанным приездом¹²⁵. О том же просила Николая Ивановича и Элеонора: «... la Providence vous envoye nous pour nous aider et secourir dans tous les troubles et incertitudes qui nous submergent»^52*. Однако приезд брата не разрешил сомнения и тревоги Тютчева. Напротив, через год, к моменту приезда Г. И. Гагарина, они полностью им завладели.

Г. И. Гагарин прибыл в Мюнхен 28 мая 1833 г. (об этом он известил Нессельроде депешей, которая была написана рукой Тютчева¹²⁷). С его появлением многое изменилось в Мюнхенской миссии. Атмосфера неизменной благожелательности, простота и непринужденность в отношениях, царившие при его предшественнике¹²⁸, исчезли без следа. Новый посол, замкнутый и чопорный, сразу установил твердые границы между собой и своими подчиненными: «...il a dans son abord quelque chose de sec et de froid qui blesse doublement dans nos rapports avec lui <...> De l'humeur dont vous connaissez votre frre, cette manire d'tre fausse je le crains leur rapports; la gne et la froideur s'tablissant de part et d'autre, il n'y a plus de rapprochement possible. Cette perspective me dsole»^53*, - писала жена Тютчева его брату через две недели по приезде Гагарина¹²⁹. Однако надо отдать должное ее объективности - в том же письме она продолжала: «...Gagarin, pour d'autres, mme pour moi, a des moments d'abandon et la faute de cette contrainte n'est pas lui seul. Vous savez ce que c'est: une fois bless ou prvenu Thodore n'est plus lui-mme, son air prtentieux et piqu, ses phrases mordantes ou son silence boudeur tout dnature sa manire d'tre et je conois qu'il paraisse dsagrable. C'est donc des deux
cts un cercle vicieux <...>»^54*. Самые худшие опасения овладели Элеонорой: «Devinez vous ce que c'est? Non... C'est le commencement de la fin»^55*, - писала она все в том же письме¹³¹.

Однако жизнь требовала действий, и Элеонора решилась взять на себя заботу о служебных делах мужа, заговорив о них с Гагариным¹³². Вопреки ее собственным ожиданиям, шаг, ею предпринятый, оказался успешным. Гагарин отнесся к затруднительному положению Тютчевых с большим сочувствием и не замедлил доказать это делом. Уже 8/20 августа, на основании его ходатайства, годовой оклад Тютчева был увеличен на 200 р. - с 800 р. до 1000 р.¹³³

Тем временем «греческий вопрос», с отъездом короля Оттона в Грецию потерявший в глазах Мюнхенской миссии свою актуальность, неожиданно вновь заявил о себе и потребовал от нового посла действий незамедлительных и решительных. 1/13 июля гр. Нессельроде направил Г. И. Гагарину секретную депешу с сообщением, что правительство Франции стремится упрочить свое влияние в Греции путем заключения брака короля Оттона с одной из принцесс Орлеанского дома, и поручило своему послу в Навплии^56* барону Руану добиться согласия Регентства на этот союз¹³⁴. Поскольку гр. Армансперг с первых же дней своего правления повел курс на разрыв с Россией и сближение с Францией и Англией, известие о подобных намерениях не могло не встревожить русского императора и его кабинет. Заключение предполагаемого союза повлекло бы в дальнейшем решающее воздействие Франции на внешнюю политику Греции и, вместе с тем, утверждение французского влияния в прилегающем к Балканскому полуострову регионе Средиземноморья. Необходимо было предотвратить осуществление планов французского правительства. В этой связи Гагарину предстояла весьма ответственная миссия, ибо упомянутая депеша Нессельроде, доставленная специальным курьером 10/22 июля, гласила: «L'Empereur se propose faire par votre organe un appel direct au Roi de Bavire, pour conjurer ce Souverain d'interposer son Autorit paternelle afin de dcliner temps et prvenir une union, qui n'est pas faite pour assurer le repos et la prosprit de la Grce. <...> Les principes de la rvolution de Juillet et le Gouvernement auquel ils ont donn la naissance, ne sont pas de nature trouver un accueil favorable auprs de la Cour de Munich. Mais c'est justement ce motif qui nous autorise doublement craindre que le projet d'Alliance conu par le Cabinet des Tuileries, aura pu demeurer inconnu jusqu'ici au Ministre de Bavire. Il est probable en effet que le Gouvernement franais
prvoyant les difficults que l'accomplissement de ses desseins pourrait rencontrer Munich, aura redoubl de soins pour couvrir ce projet de mystre et aura cherch d'abord en assurer le succs par les moyens d'influence dont il dispose Nauplie. Il aura jug en consequence, non sans fondement que pour gagner une chance de plus de russite, il lui faudra prparer d'abord les voies de faire accepter son plan d'Alliance par la Rgence grecque afin de rendre plus difficiles au Cabinet de Munich les moyens d'arrter ensuite l'excution d'un projet, dj adopt en principe par la Cour qui y est le plus directement intresse. Cette considration nous a parue d'une si haute importance, qui nous avons cru devoir ne pas perdre un seul instant pour communiquer au Ministre Bavarois le premier avis qui nous est parvenu, afin que Sa Majest le Roi, averti temps d'une combinaison, dont l'existence lui peut tre inconnue, puisse user de tout l'acsendant dont Il dispose sur le jeune Souverain et sur les Ministres qui l'environnent, pour djouer une intrigue, ourdie en secret par le Gouvernement de Louis Philippe»^57*.

На следующий день по получении этой депеши, т.е. 23 июля, Гагарин посетил министра иностранных дел барона Гизе и, получив его санкцию на визит к королю, 24 июля выехал в Бад-Брюккенау, где в это время находился король¹³⁶. Утром 27 июля Гагарин был принят королем и вечером того же дня сообщил Нессельроде, что король «решительно отвергает мысль о возможности союза с Июльской монархией» («l'ide de la possibilit d'une alliance avec la royaut de Juillet Lui rpugnait au-dessus de tout») и намерен конфиденциально сообщить об этом сыну: «Le Roi me dit ensuite qu'Il voudrait crire son fils, mais de manire ce que Sa lettre lui parvienne, directement, sans passer par les mains du Comte Armansperg, "car, dit Il, je ne rponds pas qu'il n'ouvre mes lettres et ne supprime ce qui ne lui convient pas". Ce dsir me parut assez important pour dire au Roi, que si Sa Majest voulait me confier Sa lettre, je l'expdierais M-r Catacazi»^58*.

Вечером того же дня Гагарин получил записку короля: «Mon Prince, je profite de l'aimable offre que vous m'avez faite, en vous envoyant l'incluse dans laquelle je me suis prononc d'une manire aussi positive que je l'ai fait aujourd'hui envers vous. Je dsire infiniment que M-r de Katakazi remette lui-mme cette lettre mon fils»^59*. «Приложение» («l'incluse»), о котором говорит король, - его письмо к сыну, где он сообщает свое мнение по поводу предполагаемого бракосочетания Оттона: «Du bist ein zu guter Sohn um hinter dem Rcken deiner Vaters eine Heirats-Unterhandlung zu fhren; arg, sehr arg wre dieses von der Regentsschaft, dennoch mglich, da, es ist sicher, in
frheren Zeiten wenigstens die Mehrheit ihrer Mitglieder, namentlich Gr. Armansperg, zu dem tricolorum Franzreich sich hineigten, von Dir ist unmglich.<...> Entschieden gegen eine solche Heirath bin ich^60*. Далее король предупреждал сына, что это письмо будет передано ему через русского курьера, а ответ следует отдать русскому послу Г. А. Катакази.

В тот же день Гагарин отправил Тютчеву распоряжение быть готовым к поездке в Грецию. Об этом сообщил своему министру иностранных дел герцогу де Брольи посол Франции бар. де Водрей 3 августа: «Immdiatement aprs l'audience <...> M. de Gagarine a
expdi M. de Tutcheff, secrtaire de la Lgation Russe, l'ordre de se tenir prt porter en Grce les dpches qui lui seraient remises ds le retour de ce Ministre Munich»^61*.

30 или 31 июля Гагарин возвратился в Мюнхен, а 4 августа Тютчев выехал в Навплию¹⁴¹. Много лет спустя И. С. Гагарин, племянник посла, в ту пору служивший в Мюнхене, вспоминал, что, помимо чисто курьерских функций, Тютчеву была поручена неофициальная миссия: «Тютчев был довольно близко знаком с членами Регентства; в беседах с ними он мог дать понять этим господам, чего ждет от них Петербургский кабинет»¹⁴².

Цель поездки Тютчева сохранялась в тайне. Дипломатический корпус был встревожен, теряясь в догадках. 3 августа бар. де Водрей сообщал в Париж: «M. de Tuttcheff parle d'une course Venise et fait un mystre de cette mission dont le corps diplomatique n'a pas gnralement connaissance. <...> Je me borne donc informer Votre Excellence de la mission trs prochaine de M. de Tuttcheff; elle est positive et a un but spcial»^62*. 11 августа посол Сардинии гр. Б. Берту де Самбуй сообщал в Турин: «Il parat certain que M-r de Tuttcheff porte Nauplie des
reprsentations de Sa Majest Bavaroise la Rgence»^63*. А на следующий день, 12 августа, бар. де Водрей писал министру иностранных дел Франции: «Je sais maintenant, d'une manire assez positive que le Prince Gagarine a t charg de faire auprs du Roi Ludwig des reprsentations sur la marche de la Rgence grecque et sur l'esprit qui anime la majorit de ses membres. C'est la suite des reprsentations que l'envoi de Mr. De Tuttcheff a t dcid»^64*. И, наконец, уже 25 августа бар. де Водрей сообщил герцогу де Брольи еще одну версию: «Des reprsentations sur la continuation du sjour des troupes franaises en Grce font partie des instructions donnes Mr. De Tutchef»^65*. Но уже 24 августа герцог де Брольи, встревоженный первыми сообщениями де Водрея, направил в Навплию барону Руану, французскому поверенному в делах, распоряжение: «A la suite des communications faites au Roi Ludwig par Mr. Gagarine, le secrtaire de la Lgation
Impriale en Bavire Mr. de Tutchef avait reu l'ordre de se prparer remplir en Grce une mission sur l'objet de laquelle on est rduit de simples conjectures mais qui doit ncessairement avoir quelque but important. Dans le cas o Mr. de Tutchef se rendrait effectivement Nauplie, vous serez porte <...> d'observer jusqu' quel point ces conjectures sont fondes, et de connatre le but rel de sa mission»^66*.

Когда де Брольи отправлял свою депешу, Тютчев находился в Триесте, в ожидании корабля, который доставил бы его в Навплию^67*. В Триесте он был не один. Рядом с ним была жена, которая решилась сопровождать его до начала морского путешествия. Позднее, возвратившись домой, она писала Н. И. Тютчеву, что это решение было вызвано тревогой, которую в последнее время внушало ей душевное состояние мужа: «... Есть в нем какой-то нравственный недуг, который, как мне кажется, развивается быстро и страшно. И вот это-то, сознаюсь, толкнуло меня на то, чтобы побудить его согласиться на это путешествие; я очень рассчитывала на смену дорожных впечатлений, но надежды мои не оправдались <...>. Надо знать его так, как знаю его я, и притом необходимо, чтобы сам он высказался до конца, - только тогда можно представить себе его состояние. Вы должны понимать, чту именно я имею в виду: ваша мать, кажется, передала ему в наследство эту боль?¹⁵⁰ Посоветуйте, что мне делать. Когда я об этом думаю, когда я это вижу, меня охватывает смертельный ужас и горе <...> это не только меланхолия, отвращение ко всему, невероятная разочарованность в мире и, главное, в самом себе, это - чт пугает меня больше всего - то, что сам он называет навязчивой идеей. Самая нелепая, самая абсурдная идея, которую можно себе представить, мучает его до лихорадки, до слез; подумайте же, каково мне знать, что он в таком состоянии и не иметь ни малейшей возможности оградить его от этого несчастья... Теперь вы понимаете, почему в последнее время я так настойчиво просила, чтобы ваш отец взял на себя устройство наших дел; все это, малейшее огорчение, способствовало учащению и обострению подобных состояний Теодора»¹⁵¹.

Многочисленные дорожные злоключения¹⁵² не способствовали улучшению настроения Тютчева. А в Триесте его ожидали новые осложнения. Выяснилось, что в гавани нет и не предвидится ни одного корабля, направляющегося в Грецию, за исключением австрийского военного корвета «Корнелия», который должен был отплыть в Грецию во второй половине августа; только содействие Гассера, баварского поверенного в делах, направлявшегося к месту службы в Навплию, дало Тютчеву возможность отплыть вместе с ним на этом корабле¹⁵³. По сообщению французского консула в Триесте, Тютчев ожидал отправления корабля «около трех недель»¹⁵⁴. Болезнь капитана, ожидание груза и, наконец, десятидневная непогода долго не позволяли «Корнелии» выйти в море¹⁵⁵. «После всяческих задержек и десятидневного ветра, а вернее, встречной грозы, корвет поднял паруса 1 сентября в 5 часов утра, и вот я в Триесте - одинокая и покинутая», - писала Элеонора Н. И. Тютчеву 10 сентября, уже из Мюнхена¹⁵⁶. Не менее одиноким и покинутым чувствовал себя и Тютчев. По словам Гассера, вспоминавшего путешествие на «Корнелии», он охотнее всего возвратился бы обратно («am liebsten wieder unterwegs umgekehrt wre»¹⁵⁷). Надежда Элеоноры, что дорожные впечатления окажут благотворное воздействие на душевное состояние ее мужа, не оправдалась: «...я покинула его с неописуемым чувством боли и тревоги», - жаловалась она Н. И. Тютчеву в цитированном письме.

На семнадцатый день пути, после трехдневной борьбы со штормом, после вынужденной стоянки у о-ва Лезина, где «Корнелия» в течение четырех дней пережидала бурю¹⁵⁸, корвет бросил якорь в гавани Навплии. Это произошло 17 сентября¹⁵⁹, а за несколько дней до того король Оттон отбыл в длительную поездку по стране¹⁶⁰. 20 сентября вслед за ним отправился на «Корнелии» Гассер, а также семья гр. Армансперга¹⁶¹. Тютчев же остался в Навплии и, выполняя свою обязанность курьера, передал российскому послу Г. А. Катакази пакет с письмом короля Людвига для вручения его королю Оттону, а также депеши Гагарина, в которых разъяснялось, что письмо это должно быть вручено адресату строго конфиденциально. О получении этой почты Катакази докладывал Нессельроде: «M-r Toutcheff secrtaire de la Lgation Impriale Munich est arriv en Grce, porteur d'une
expdition de M-r le Prince Gagarin <...>. J'ai reu galement par cette voie la lettre qu'il a plu Sa Majest le Roi de Bavire de faire parvenir son fils par mon organe»^68*.

Однако вскоре стало известно, что в увещаниях короля Людвига сыну по поводу предполагаемого брака с французской принцессой уже не было необходимости. Это видно из сообщения Катакази Гагарину: «Tout ce que j'ai pu apprende ici au sujet du projet d'alliance conu par Louis-Philippe, doit me faire croire que la proposition en a t faite, mais qu'elle n'a pas t accuillie de manire encourager le Ministre Rsident de France poursuivre sa ngociation»^69*. Тем не менее Катакази считал своим долгом доставить королю Оттону послание его отца и соблюсти при этом условие секретности. 26 сентября/8 октября он писал Гагарину: «Ma premire pense avait t de me rendre moi-mme Patras^70*, o je savais que le Roi devait sjourner quelque temps, mais cette course que j'aurais faite dans le but de rejoindre Sa Majest aurait donn lieu dans le public des bruits et des interprtations qu'il m'a paru plus prudent d'viter. Dsirant toutefois remplir fidlement les ordres que Sa Majest le Roi de Bavire m'avait transmis par votre organe, mon Prince, et faire parvenir entre les mains du Roi Othon le pli qui lui tait adress, je l'expdie aujourd'hui mme Patras par M-r Tutcheff»^71*.

Действительно, 8 октября, после трехнедельного пребывания в греческой столице, Тютчев покинул Навплию. Отъезд был поспешным и для окружающих неожиданным. «Herr v. Tjutcheff <...> hat mich durch seine schnelle Abreise sehr unangenehm berrascht»^72*, - писал 7 октября Гассер, в распоряжении которого оказался всего один день, чтобы составить донесения своему королю¹⁶⁵. Поспешность эта вполне объяснима. Из сообщений в Allgemeine Zeitung известно, что вечером 5 октября в Навплию возвратился из плавания в Марафон корвет «Корнелия», а 8 октября он отправился обратно в Триест¹⁶⁶. Можно предположить, что Тютчев сел на этот корабль с тем, чтобы, воспользовавшись стоянкой в Патрасе, передать там королю Оттону письмо его отца.

Однако уже после отъезда Тютчева Катакази сообщал Нессельроде: «Mr. Toutcheff que j'ai
rexpedi pour Munic en lui indiquant son itinraire par la More^73*, Corfou et Ancone, doit rencontrer Sa Majest Patras et aura la facilit de lui remettre mon pli sans aucune intermditaire»^74*. Это сообщение позволяет предположить, что 8 октября Тютчев отправился в Патрас сухим путем, через северную часть Пелопонесского п-ва. Этот путь, составляющий около 150 км, можно было проделать за 3-4 дня, тогда как корабль должен был обогнуть весь полуостров, что требовало значительно бльшего времени. Таким образом, Тютчев мог приехать заранее, дождаться встречи с королем, а затем, по приходе корвета, отправиться на нем в дальнейший путь.

Но каким бы путем ни добирался Тютчев до Патраса, доподлинно известно, что поручение, ему данное, он не исполнил. 31 октября/12 ноября Катакази писал Гагарину: «Au retour du Roi dans sa rsidence, je me suis empress de lui faire parvenir en mains propres la lettre dont M. Tutscheff a t porteur et qu'il n'avait pas pu lui remettre Patras»^75*. Остается загадкой, каким образом это секретное письмо вновь вернулось в руки Катакази. Единственным объяснением, которое представляется вполне вероятным, может быть то, что Тютчева в его путешествии в Патрас сопровождал один из секретарей Российской миссии, который и привез обратно в Навплию оставшееся неврученным письмо.

3 ноября Тютчев сошел с корабля в Триесте. Об этом сообщила газета Allgemeine Zeitung: «Trieste, 3 Novembre. So eben ist ein Schiff vor Anker gegangen, welches Nauplia am 8 October verlassen, und unter andern Passagieren <...> den russischen Legationssekretr v. Tutscheff an Bord hat, welcher von einiger Monaten mit einer Mission von der russischen Gesandschaft in Munchen nach Nauplia gegangen war»^76*.

Однако продолжить свой путь Тютчев не смог. Он был задержан в карантине из-за холеры, свирепствовавшей в Триесте (сам Тютчев остался здоров, но в одном из городских госпиталей скончался его слуга)¹⁷⁰. Известие об этом достигло Мюнхена. 14 ноября король Людвиг писал сыну в Навплию, что надеется получить от него письмо, «если Тютчев, все еще задержанный в карантине Триеста, сюда прибудет» («wenn Tjutchef noch in der Triester Quarantine begriffen, hier anlangt»)¹⁷¹.

Тютчев возвратился в Мюнхен между 14 и 21 ноября, усталый и расстроенный. 21 ноября бар. де Водрей сообщал в Париж, что Тютчев вернулся «весьма недовольный своей поездкой, которая, кажется, не имела никаких результатов» («fort mcontant de son voyage, qui parait n'avoir eu aucun rsultat»)¹⁷².

Но если сам Тютчев был недоволен результатами своей миссии, то тем более недовольны были ими и король Людвиг, и Гагарин. Действительно, долгожданного письма от сына Тютчев королю не привез, а судьба доверенного ему послания самого короля к этому времени была совершенно неизвестна. Легко представить себе, как неприятно было Гагарину сообщать об этом королю.

Что же касается неофициальной миссии Тютчева, то она тоже потерпела неудачу, если только действительно существовала. В этом можно убедиться, читая донесения послов Франции в Мюнхене и Навплии, - в них еще долго звучали отзвуки этого эпизода. 21 ноября бар. де Водрей писал в Париж: «M. de Tjutcheff <...> poursuivi en vain le Roi Othon pour parvenir rejoindre Sa Majestй; il n'a pu voir qu'une seule fois M. le C-te Armansperg»^77*. В свою очередь бар. Руан доносил 19 декабря из Навплии министру иностранных дел Франции: «M-r de Tjutcheff est parti pour retourner Munich, n'ayant pas pu mme tre prsent au Roi <...> et sans avoir fait non plus aucune communication la Rgence, soit de la part de sa Cour, soit de la part du Roi de Bavire»^78*. И, наконец, в депеше бар. де Водрея от 22 ноября содержится сообщение, смысл которого раскрыть полностью не представляется возможным: «Quant la mission du secrtaire de la Lgation Russe, une lettre de Mr. d'Armansperg se borne ces mots: "Mr. Tjutcheff s'est fort mal conduit en Grce, mais il n'a rien obtenu"»^79*.

Сразу же по возвращении Тютчева Гагарин поручил ему составить для Нессельроде депешу и изложить в ней свою точку зрения на политическую ситуацию, возникшую в Греции. Тютчев выполнил поручение. Его депеша содержит вполне определенную характеристику плачевных результатов деятельности Регентства и, вместе с тем весьма четкую дипломатическую программу¹⁷⁶. Однако форма, в которую были облечены его суждения, оказалась весьма необычной для дипломатического документа:

«Les contes de fes nous montrent quelquefois un merveilleux berceau autour duquel viennent se runir les gnies protecteurs du nouveau-n. Aprs qu'ils ont dot l'enfant privilgi de leurs plus heureuses influences, on ne manque jamais de voir arriver une fe malfaisante qui attache au berceau de l'enfant quelque charme funeste qui a pour l'effet de dtruire ou de gter les dons brillants que des puissances amies venaient de lui prodiguer. Telle est peu prs, l'histoire de la royaut grecque.

On ne saurait disconvenir que les trois grandes puissances qui l'ont couve sous leur aile, ne l'aient dote fort honorablement. Par quelle trange fatalit tait-il rserv au roi de Bavire de se charger, dans cette circonstance du rle de la fe Malfaisante? Et certes, il ne s'en est que trop bien acquitt, en attachant aux dstines de la royale nouveau-ne le malfice de sa Rgence: la Grce se souviendra longtemps des trennes du roi de Bavire. Voil, tantt dix mois que la Rgence est l'oeuvre, et dj elle a gt pour plusieur annes l'avenir de Grce»^80*.

Таково начало этой депеши. Изящество стиля и блистательная ирония делают ее произведением художественным; это своего рода эссе на тему о судьбах современной Греции. Однако, как справедливо заметил К. В. Пигарев, «на одном литературном таланте дипломату нелегко построить свою карьеру»¹⁷⁸. Педантичный Гагарин нашел проект депеши «недостаточно серьезным» и отказался его принять¹⁷⁹.

Трудно сказать, почему Тютчев, прекрасно владевший формой и стилем дипломатических депеш, на этот раз избрал такую вызывающе несоответствующую миру дипломатической бюрократии форму. Не было ли это сознательным эпатажем в адрес Гагарина?

Сухому и чопорному Гагарину был чужд нервный и изменчивый нрав Тютчева, его неспособность подчиняться дисциплине, его живой, ироничный ум. Отношения между ними не складывались. По-видимому, возник некий психологический барьер - то, что на языке ХХ-го века носит название «психологической несовместимости». В результате, к концу 1833 года в Мюнхенской миссии возникла совершенно четкая расстановка сил: Гагарин всецело опирался на Крюденера, тогда как Тютчев, написав после возвращения из Навплии две незначительные по содержанию депеши¹⁸⁰, в течение последующих двух лет в работе миссии практически не участвовал. Никаких следов его деятельности за 1834-1835 гг. в архивах Мюнхенской миссии и Канцелярии Министра иностранных дел не обнаружено (исключение составляет лишь одна депеша, написанная его рукой в октябре 1835 г.¹⁸¹).

Возвращение в Мюнхен было для Тютчева безрадостным не только из-за чувства неудовлетворенности и недовольства собой, не только из-за неудовольствия начальства и бесперспективности служебного положения, но и вследствие непрекращающихся денежных затруднений, вновь представших перед ним во всей своей неразрешимости. И хотя Элеонора мужественно брала на себя бльшую часть связанных с этим забот, Тютчев знал о них, пытался их разрешить и страдал от безвыходности сложившейся ситуации.

Перед отъездом Тютчева в Навплию над ним висел долг в 12 000 р. 10 сентября, едва проводив мужа, Элеонора взывала к Н. И. Тютчеву о помощи: «Ecrivez papa, faites ce que vous pouvez pour obtenir qu'il s'engage payer peu peu ces 12 000 Rb.»^81*. А в октябре, в ожидании ответа на свою мольбу, Элеонора была не в состоянии оплатить квартиру, которую занимала ее семья¹⁸³. Родители Тютчева, как всегда, откликнулись на заботы сына, но не могли выплатить весь долг полностью. Тем не менее, посланная ими сумма на какое-то время, по словам Элеоноры, избавила ее и мужа от «главных забот»¹⁸⁴. Но долги оставались и снова росли. «Il est presque impossible de vivre avec les exigences de notre position, avec les enfants et le monde qui augmente chaque anne et ne pas dpenser que 10 000 Rb.»^82* - жаловалась Элеонора Н. И. Тютчеву¹⁸⁵.

Попытался помочь Гагарин. Несмотря на отчуждение, разделявшее его и Тютчева, Гагарин относился к нему с уважением и искренне сочувствовал его тяжелому материальному положению. В ноябре 1834 г., через год с небольшим после своего первого ходатайства о денежном вознаграждении Тютчеву, которое, как мы уже знаем, увенчалось успехом, Гагарин обратился к Нессельроде с аналогичной просьбой, сопроводив ее характеристикой Тютчева, в высшей степени лестной: «L'assesseur de Collge Tutcheff qui est attach la lgation en qualit de 2-d secrtaire est un homme d'un rare mrite, d'une porte d'esprit et d'une instruction peu commune et du plus noble caractre. Mari et charg d'une famille nombreuse pour ses moyens de finance, une vritable rcompense serait pour lui une gratification pcuniaire, c'est avec les plus vives instances que je vous sollicite, Monsieur le Comte d'obtenir pour lui, de la magnificence Impriale une anne de traitement c'est--dire mille Rbl. bonifis»^83*.

Но на этот раз ходатайство Гагарина успеха не имело - ответа на него не последовало. «Мне остается только надежда на место Крюденера, - писала Элеонора 13 января 1834 года, - так как эта столь желанная преемственность должна же наконец наступить»¹⁸⁷. Слухи об ожидаемом повышении Крюденера и надежды на получение его места - лейтмотив ее писем за 1833-1835 гг.

Наконец, летом 1835 г. Тютчев решается действовать самостоятельно. Воспользовавшищь пребыванием Нессельроде на водах в Карлсбаде, он отправляется туда, чтобы лично просить вице-канцлера о повышении. Встреча состоялась, и Тютчев возвратился в Мюнхен, обнадеженный благожелательностью Нессельроде и его обещаниями^84*. А потому, когда в октябре стало известно о предстоящем переводе Крюденера, Тютчев счел возможным обратиться к Нессельроде с личной просьбой о предоставлении ему освобождающегося места первого секретаря Мюнхенской миссии. <22 октября>/3 ноября 1835 г. он писал: «Dans l'entrevue que Vous m'avez fait l'honneur de m'accorder, Monsieur le Comte, lors de Votre dernier sjour Carlsbad et dont je conserve un si reconnassant souvenir, Votre Excellence a daign m'assurer qu'Elle ne manquerait pas de songer moi, la premire vacance qui viendrait se prsenter. Or, j'ai t inform, la suite du retour du Prince Gagarin que M-r de Krudener serait incessement appel une nouvelle destination. La place de 1-er Secrtaire de Lgation Munich va donc devenir vacante. J'ose la demander Votre Excellence»^85*.

Кратко перечислив свои служебные заслуги (эту часть его письма мы цитировали выше), и изложив свою просьбу, Тютчев останавливается на причинах, которые делают для него место Крюденера предпочтительнее всякому другому» («de prfrence toute autre»):

«Bien que destin avoir, un jour, une fortune indpendante, je me trouve depuis des annes, rduit la triste ncessit de vivre du service. La modicit de cette ressource, hors de toute proposition avec la
dpense laquelle me condamne la position sociale o je me trouve plac, m'a forcment impos des engagements que le temps seul peut me mettre mme de remplir. C'est dj l un premier lien qui me retient Munich. Un dplacement, mme avantageux sous le rapport du service, mme accompagn d'un avancement m'obligerait ncessairement des dpenses nouvelles, qui s'ajoutant aux anciennes, pourraient B tel point accrotre les embarras de cette position, que la faveur que Votre Excellence croirait m'avoir accorde, en deviendrait illusoire par l'impossibilit matrielle oj je me trouverai d'en profiter.

Or j'ai eu l'honneur de Vous dire, Monsieur le Comte, que j'avais besoin du service pour vivre. J'insisterai beaucoup moins sur cette considration, je Vous assure, si j'tais seul... mais j'ai une femme et deux enfants. Certes, personne ne saurait tre plus persuad que je ne le suis, que dans une position prcaire et subalterne comme la mienne, le mariage est la plus impardonnable des imprudences. Je le sais, puisqu'il y a 7 ans que je l'expie. Mais je serai profondment malheureux, je l'avoue, si l'expiation de ce tort s'tendait trois tres qui en sont parfaitement innocents.

D'ailleurs, s'il y a un pays o je puisse me flatter d'tre de quelque utilit pour le service, c'est assurment celui-ci. La connaissance trs particulire des hommes et des choses que long sjour que j'y ai fait, m'a mis science d'acqurir, des tudes suivies et srieuses faites plus encore par got que par devoir, sur
l'tat social et politique de l'Allemagne, et surtout de cette partie de l'Allemagne, sur sa langue, son histoire, sa littrature, toutes ces raisons runies me donnent quelque droit d'esprer qu'ici du moins, je pourrait justifier, jusqu' un certain degr, la faveur que je sollicite»^86*.

Ответом на это письмо был вежливый отказ. Нессельроде мотивировал его тем, что произведенное согласно указу императора сокращение должностей оставило многих служащих не у дел: «... toute la vacance qui se prsente B l'tranger doit tre considre par le
Ministre Imprial comme un moyen d'indemniser ceux qui viennent d'tre privs de leurs emplois. Les arrangements que cette circonstance spciale rend ncessaires me mettent donc dans l'impossibilit absolue de raliser pour le moment le voeu que Vous m'avez exprim l'gard du poste qui deviendra vacant Munich»^87*. Желая смягчить свой отказ, Нессельроде сообщает Тютчеву, что в вознаграждение его заслуг он удостоен звания камергера.

Этот отказ, датированный 21 января 1836 г., был получен в начале февраля. Почти вслед за ним последовал приказ о переводе Крюденера в Петербург и сообщение, что первым секретарем Мюнхенской миссии определен сорокалетний барон Апполоний Мальтиц, много лет прослуживший в Бразилии в должности поверенного в делах. Все это полностью закрывало перед Тютчевым возможность продвижения по службе в Мюнхене. Он пытается иронически отнестись к сложившейся ситуации: «Mr. le Vice-Chancellier est pis que le beau-pre de Jacob. Au moins celui-l n'a fait travailler son gendre que 7 ans pour obtenir Lia, pour moi la msure tait double. Ils ont raison aprs tout. N'ayant jamais pris le service au srieux, il est juste que le service aussi se moque de moi»^88*. Однако далее для иронии уже нет места. Тютчев продолжает: «En attendant, ma position se fausse de plus en plus. Je ne puis songer retourner en Russie par la simple et excellente raison que ne saurais comment faire pour y exister, et d'autre part, je n'ai pas le moindre petit motif raisonnable pour persvrer dans une carrire qui ne m'offre aucune chance d'avenir»^89*.

Начиналось самое тяжелое время в мюнхенской жизни Тютчева.

Крюденер готовился к отъезду, появления Мальтица ждали не ранее осени, а в ближайшем будущем Тютчева ожидала перспектива на долгий срок остаться единственным помощником Гагарина, исполнителем обязанностей, соответствующих той самой должности, в назначении на которую ему было отказано. Тяжелое душевное состояние вновь овладело им.

Но не только служебные неудачи были причиной этого состояния. В жизнь Тютчева вошла новая любовь - сильная и глубокая. Еще в 1833 году случайная встреча на балу свела его с баронессой Эрнестиной Дёрнберг и с тех пор навсегда связала с этой женщиной, ставшей впоследствии его второй женой. Отношения их развивались медленно и неровно, но к тому времени, о котором идет речь, они вполне определились. Мучительная раздвоенность овладела Тютчевым - Элеонора была ему по-прежнему дорога.

Некоторое время эта связь сохранялась в тайне. Но можно ли скрыть что-нибудь в светском обществе, где жизнь каждого проходит на виду у всех? В конце апреля 1836 года Элеонора узнала об измене мужа, и это едва не привело к роковому исходу. В порыве отчаяния она нанесла себе несколько ударов маскарадным кинжалом и выбежала на улицу, где, потеряв сознание, упала, обливаясь кровью.

Разразился скандал, последствия которого не замедлили сказаться. Дипломат, замешанный в скандале, - фигура нежелательная для посольства, к которому он принадлежит. 3 мая 1836 года Гагарин отправил с Крюденером, уезжавшим в Петербург, письмо, в котором просил Нессельроде о переводе Тютчева из Мюнхена. При этом он поручил Крюденеру рассказать вице-канцлеру об обстоятельствах, побудивших его обратиться с этой просьбой. Гагарин писал: «... je vous supplie Monsieur le Comte de lui accorder votre plus bienveillante attention, lorsqu'il vous parlera de Monsieur Tuttscheff, de sa position malheureuse et
dsespre, et de la ncessit la plus urgente de l'en tirer. Monsieur Tuttscheff avec des talents fort remarquables, un esprit aussi cultiv que distingu, par la fcheuse et fausse situation dans laquelle il s'est plac par son funeste mariage est actuellement hors d'tat de remplir les fonctions de Secrtaire de
Lgation, et c'est au nom de la Charit Chrtienne que je supplie Votre Excellence de le tirer d'ici, ce qui ne peut se faire qu'en lui accordant une gratification pcuniaire de 1000 Rbl. pour acquiter ses dettes: ce serait une bonne fortune pour lui et pour moi»^90*.

Пособие в 1000 рублей было назначено 18/30 июля¹⁹⁸, но о переводе Тютчева на новое место до приезда Мальтица, следовавшего из Бразилии, речи быть не могло - ведь тогда Гагарин остался бы в одиночестве. Более того, 1 июля, уезжая в двухмесячный отпуск, он возложил на Тютчева обязанности поверенного в делах¹⁹⁹. Все же, возвратившись в Мюнхен, Гагарин ходатайствовал об отпуске для него, но, когда отпуск был предоставлен, попросил Тютчева остаться, т.к. здоровье его стало катастрофически ухудшаться²⁰⁰. «Мой удел при этой миссии довольно странный, - с грустной иронией писал Тютчев родителям 12 января 1837 г. - Мне суждено было пережить здесь всех и не унаследовать никому»²⁰¹.

В течение зимы супруги Тютчевы приняли твердое решение воспользоваться предстоящим отпуском, чтобы добиться в Петербурге нового назначения. Об этом Эл. Тютчева писала Н. И.Тютчеву 5 декабря 1836 г.: «L'espre qu'en allant Ptersbourg nous arrangerons cette affaire d'autant plus que depuis quelque temps Nesselrode lui donne des tmoignages de bienveillance»^91*.

9 февраля 1837 г. в Мюнхен прибыл Мальтиц, а 12 дней спустя, 24 февраля, скончался Гагарин²⁰³. 1 апреля был назначен новый посол²⁰⁴, и теперь уже Тютчева ничто не задерживало. Отпуск был получен, родители прислали денег на дорогу и на уплату долгов. 21 мая 1837 г. Тютчевы покинули Мюнхен, чтобы уже не возвращаться более в этот город. Впереди их ожидал Петербург, где Тютчеву предстояло добиваться нового назначения.

^1* «Новый атташе при моей миссии г-н Федор Тютчев только что приехал. Несмотря на малое количество дела, которое будет у этого чиновника на первых порах его пребывания здесь, я все же постараюсь, чтобы он не зря потерял время, столь драгоценное в его возрасте». Здесь и далее французские тексты приводятся в современной орфографии. ^Назад

^2* Под этим названием российская миссия при баварском дворе часто фигурирует в делах Коллегии иностранных дел (затем Министерства иностранных дел). Будем придерживаться его и мы. ^Назад

^3* «Поскольку временное отсутствие сего чиновника не помешает исполнению дел Миссии, я беру на себя смелость удовлетворить оное прошение и обратиться к Вашему Превосходительству с просьбой оказать благорасположение сему чиновнику, предоставив ему отпуск на четыре месяца»¹². ^Назад

^4* «Этот чиновник, наделенный незаурядными способностями, не потерял понапрасну те три года, что находился при моей Миссии. Употребив это время с большой пользой для себя, он вполне успешно выполнял и свои обязанности по службе, что побудило меня склониться к просьбам Графини Остерман, близкой его родственницы. В продолжении минувшего года графиня не раз говорила мне, сколь признательна была бы она, если б я попросил Ваше Превосходительство ходатайствовать перед Государем Императором о даровании г-ну Тютчеву придворного звания. Г-жа Остерман прибавляет, что о том же настоятельно просит и отец молодого человека, немощный старец, который настойчиво домогается, чтобы эта честь была оказана его сыну. Я не смею просить об оказании подобной милости как о награде за те три года, которые г-н Тютчев служил при моей миссии, поскольку труд, которым он занимался, не имеет большого значения и не дает ему права на сие изъявление Монаршей благосклонности. Однако я решаюсь присоединиться к просьбам Графини Остерман и ходатайствовать в его пользу, ибо не сомневаюсь, что в будущем он оправдает Высочайшую милость своим усердием и преданностью службе»¹³. ^Назад

^5* До сих пор мы опирались в наших датировках на выдержки из русских дипломатических документов, которые всегда датировались двояко - и по старому, и по новому стилю. В дальнейшем это правило будет соблюдаться в отношении всех источников с двойными датами. Что же касается событий западноевропейской жизни, сообщений западноевропейской печати, донесений иностранных послов и т.п. фактов, то они датируются только по новому стилю. Так же будут датироваться и события мюнхенской жизни Тютчева в тех случаях, когда они не связаны с источниками, имеющими двойную датировку. ^Назад

^6* Далее: Allgemeine Zeitung. ^Назад

^7* «Размышления о политическом значении торгового союза между Баварией и Вюртембергом» ^Назад

^8* «Императору России, летом 1828 года». ^Назад

^9* «В одной из газет этой Столицы появилось стихотворение Короля Баварии, обращенное к Его Величеству Государю Императору, нашему Августейшему Повелителю. Сей плод поэтического дарования Короля, созданный в прошедшем году и, с соизволения Его Величества, явившийся в свет в ту самую минуту, когда торжество наших войск столь блистательно осуществляет надежды и чаяния Августейшего Поэта, несомненно являет собою слишком замечательный памятник чувств и настроений Его Величества, чтобы я не поспешил предложить его вниманию Вашего Превосходительства. Стихотворение сие Ваше Превосходительство найдет в печатной вырезке, к сему приложенной; осмеливаюсь присоединить к ней русский перевод в стихах, исполненный вторым секретарем Императорской Миссии камер-юнкером Тютчевым»⁴⁷. ^Назад

^10* «Я с удовольствием прочитал русский перевод этих стихов, выполненный Камер-юнкером Тютчевым, и прошу Вас, Милостивый Государь, поблагодарить его за этот перевод»⁵¹. ^Назад

^11* «На днях мы были приятно удивлены приездом г-на Тютчева; он направляется в Мариенбад, и г-жа Сетто, конечно, убедила его задержаться здесь. Он уезжает сегодня вечером»⁵³. ^Назад

^12* «Мирное существование в Эглоффсхейме нарушено. Г-н Тютчев оказался камнем, брошенным в воду, и с тех пор здесь не прекращаются политические дискуссии, хотя главный возбудитель их уже отбыл»⁵⁴. ^Назад

^13* «Это превосходнейший человек, очень образованный человек, с которым всегда охотно беседуешь»⁵⁷. ^Назад

^14* «Это светлая голова, очень образованный человек и дипломат». ^Назад

^15* «...я передал копию письма к г-ну Эйнару в русскую миссию г-ну Тютчеву, которого я весьма уважаю как вполне заслуживающего доверия и по образованию, характеру и убеждениям превосходного молодого человека. Он воспринял предложение именно так, как оно было задумано, понял отношение к нему Вашего Величества именно так, как и следует, и посоветовал мне сообщить через него это письмо русскому посланнику. Будучи предоставлен самому себе и хорошо понимая, что без поддержки какого-либо солидного ведомства не смогу достичь успеха, я был вполне готов сделать это, поскольку г-н Тютчев заверил меня, что г-н Потемкин, как и сам Тютчев, убежден в том, что эта идея ни в коей мере не исходит от Вашего Величества. В приложенной записке г-н Тютчев сообщает мне, что г-н Потемкин рассматривает это предприятие со всем участием и одобряет шаги, которые я предпринял»⁶⁰. ^Назад

^16* «Записку, которую вы были любезны мне передать, я разыщу у г-на Потемкина, просившего меня оставить ее ему для прочтения на досуге. Могу сказать вам доверительно, что он очень одобряет вашу идею и поддерживает ваше намерение написать по этому поводу Императору. Я склонен думать, что со своей стороны он сделает все от него зависящее, дабы создать благоприятные условия в пользу вашей попытки»⁶¹. ^Назад

^17* «Я имел удовольствие получить Ваше письмо к Императору и поспешил отправить его почтой во избежание какого-либо недоразумения. Повторю вам то, что уже имел честь говорить вам однажды, а именно, что г-н Потемкин не взял на себя официальную передачу вашего письма ввиду того, что ни один дипломат не может передать своему Двору никакой бумаги, с которой не ознакомился предварительно»⁶⁴. ^Назад

^18* Слова «la remettre а la poste», сказанные Тютчевым по поводу этого пакета в цитированном выше письме от 11 декабря, допускают различную трактовку. В переводе К. В. Пигарева, цитированном нами выше, они звучат как «отправить его почтой». Этот вполне закономерный перевод позволяет сделать вывод: Тютчев, убедившись в нежелании Потемкина отправить пакет Тирша официальным путем, решился самостоятельно послать его простой почтой. Однако Р. Лэйн трактует эти слова иначе (что также допустимо): он полагает, что Тютчев воспользовался почтой, чтобы возвратить его Тиршу («returns the lettre». - Lane 1.P. 226, 227). ^Назад

^19* «Вредное возбуждение, производимое в публике статьями подобного рода, заставляет подумать о пользе, которую могло бы принести перо искусного публициста, если бы он, не следуя каким-либо определенным указаниям, а вооружившись здравым смыслом, взял на себя опровержение лживых и коварных измышлений, а также безрассудных суждений по поводу современных политических событий»⁶⁵. ^Назад

^20* «Репутация искусного публициста, которую этот писатель приобрел в Германии, а также положение подданного Его Императорского Величества - положение, коим он гордится, - побуждают меня рекомендовать его вниманию Вашего Превосходительства». ^Назад

^21* «Мы не решаемся давать ему более определенные указания по поводу исполнения задачи, которую он взял на себя по собственному побуждению, ибо нам кажется, что едва он, под воздействием посторонних внушений, обратится к темам, ему заданным, статьи его неизбежно утратят свой независимый характер, составляющий их главное достоинство, источник идей автора тут же будет угадан, и с этого момента его произведения перестанут производить то благое воздействие, которого ныне мы можем ожидать»⁶⁷. ^Назад

^22*«Gazette Universelle» («Всеобщая газета») - французский перевод заглавия газеты Allgemeine Zeitung, употребляемый в депешах Потемкина. ^Назад

^23* «Благодаря непосредственному воздействию его собственного дарования, а также влиянию, оказанному им на самых известных сотрудников «Allgemeine Zeitung», которые, подобно Тиршу и Хормайеру, со временем восприняли те же идеи и поддержали их, доктор Линднер более, нежели кто-нибудь другой, способствовал изменению тенденции этой газеты, столь уважаемой в Германии, возвращению ее к воззрениям более беспристрастным и к более справедливой оценке политики Императорского Кабинета»⁶⁸. ^Назад

^24* «Смею утверждать, что никогда доныне общественный здравый смысл не подвергался более тяжкому оскорблению, ибо, не довольствуясь извержением самых грубых поношений в адрес Императорского Правительства, не довольствуясь призывами к недоверию и вражде по отношению к России, и даже к ее уничтожению, автор статьи с наглой недобросовестностью путает и искажает самые общеизвестные факты, переставляет действующих лиц и приписывает другим державам ту роль, которую Россия сыграла в последних событиях; дабы возбудить ненависть к ней, он обвиняет Россию в стремлении к тому самому злу, коему она препятствовала, и намерения той партии, против которой она неустанно боролась. Сей памфлет, в коем клевета говорит языком возбудительным, явно предназначен к тому, чтобы воздействовать на массы: каждый здравомыслящий и сколько-нибудь образованный человек отбросит его с отвращением. Что же касается его происхождения, то невозможно усмотреть в этом памфлете выражение чьего бы то ни было личного мнения, каким бы сумасбродным оно ни являлось; никто не согласится взвалить на себя подобную нелепость, не находя в этом прямой и к тому же значительной выгоды. Это соображение, равно как и необъяснимая услужливость, с которой Allgemeine Zeitung согласилась перепечатать эту возмутительную статью полностью, не сопроводив ее никакими поправками, побудили меня предпринять некоторые разыскания, дабы убедиться в истинной позиции этой газеты»⁶⁹. ^Назад

^25* «Вы конечно заметили возмутительную статью в двух последних номерах «Allgemeine Zeitung», извлеченную из «Journal de Smyrne». Признаюсь, это самое грубое оскорбление, которое когда-либо наносилось общественному здравому смыслу. Но так как «Allgemeine Zeitung» сочла нужным перепечатать ее полностью и с известного рода сочувствием, вам надлежит, Милостивый Государь, вам, благородно связавшему свое имя с судьбами Греции, снова взять в свои руки защиту интересов, которые позорно попираются и искажаются. <...> Общественное мнение изменило бы самому себе, если бы в своих признанных органах не отразило со всей силой негодования подобное оскорбление, нанесенное общественному благоприличию»⁷¹. ^Назад

^26* Р. Лейн ограничивается констатацией этого факта, но не приводит конкретных примеров совпадения. Позволим себе привести такой пример. У Тютчева: C'est, j'en conviens, la plus grossire insulte qui ait jamais t faite au bon sens du publique. У Потемкина: Jamais, j'ose le dire, plus grave insulte n'avait t faite au bon sens public. ^Назад

^27* «Поощрения, коими удостоены эти два литератора, оказались как нельзя более своевременными, ибо влияние этих публицистов чрезвычайно способствовало моему противодействию той враждебной в отношении России тенденции, которую начала обнаруживать редакция "Allgemeine Zeitung"»⁷⁴. ^Назад

^28* «Кризис, нам угрожающий, день ото дня становится все более неизбежным, а потому наступила печальная необходимость разъяснить публике истинное положение вещей в Европе, природу той опасности, которая нам грозит, и средства, способные ее развеять, а также истинные ценности законного порядка вещей и цивилизации, все достижения коих опорочены потоком пагубных идей, свидетелями чего мы по несчастию являемся»⁷⁵. ^Назад

^29* «Соображения о пользе государственной службы в бульшей мере, нежели искреннее участие, им во мне вызываемое, побуждают меня обратить внимание Вашего Превосходительства на высокую одаренность сего молодого человека. Со временем редкие дарования этого чиновника послужат на благо Отечества, и лишь одно для этого необходимо - такое положение, которое способствовало бы полному развитию его дарований»⁷⁹. ^Назад

^30* «смог, благодаря своим старым связям в этой стране и уважению, которое ему по всей справедливости здесь оказывают, весьма облегчить мне знакомство со здешними обстоятельствами и был мне чрезвычайно полезен драгоценными сведениями, кои способствовали успешному выполнению моих обязанностей»⁸⁰. ^Назад

^31* «Воздействие новых идей, день ото дня возрастающее, оживление литературы и, прежде всего, цензура, плохо исполняющая свое назначение, неспособная ни предотвратить дурные теории, ни поддержать благие, - все это породило повсеместную потребность в законодательстве, которое направляло бы периодическую печать согласно принципам более упорядоченным. <...> Цензура твердая, разумная, основанная на едином принципе, стала бы несомненным благом для Государства, но та цензура, которая действует здесь, порождает лишь скандалы и общественные беспорядки. Причины, кои препятствуют установлению цензуры умеренной и в то же время действенной, имеют двойную природу: одни проистекают из общего положения вещей и состояния умов в этой части Германии, другие присущи одной Баварии. Надо признать, к великому сожалению, что в последние годы во всех этих краях чрезвычайно ослабело чувство уважения к власти - то непосредственное чувство доверия к ее просвещенному превосходству, те привычки к порядку и повиновению, кои составляют силу сообществ более молодых. Потребность проверять и критиковать поступки Правительства, направлять его действия, навязывать ему свои цели, свои помыслы и даже свои пристрастия, - вот что характеризует не столько ту или иную партию, то или иное направление, сколько всю просвещенную публику в целом или тех, кто себя таковой считает, и эта склонность обнаруживается не только в последних рядах среднего класса, но и в высших кругах общества. В Баварии же эти анархические притязания как нельзя более поддерживаются непоследовательными действиями Правительства, которые являются следствием особенностей характера короля. При полном отсутствии системы, сколько-нибудь установившейся, каждая партия домогается чести воздействовать на намерения Правительства, а так как цензура есть не что иное как выражение этих намерений, она неизбежно должна будет следовать их постоянным колебаниям и таким образом множить в умах анархию, сдерживать которую она призвана»⁸³. ^Назад

^32* «А у нас в литературе, как и во всем остальном, вопрос не столько в том, чтобы подавлять, сколько в том, чтобы направлять. Направление (т.е. цензура. - Т. Д.) твердое, разумное, уверенное в себе - вот, чего требует страна»⁸⁴. ^Назад

^33* «Разумеется, не следует дозволять обществу вмешиваться в решения Государственного Совета или определять, вкупе с печатью, программу действий правительства. Но было бы чрезвычайно важно, чтобы сама Власть была настолько убеждена в правоте своих собственных воззрений, настолько проникнута своими собственными убеждениями, чтобы у нее возникла необходимость распространять их воздействие»⁸⁵. ^Назад

^34* Отметим, что рукой Потемкина написано 13 депеш за 1832 год и столько же - рукой Крюденера. ^Назад

^35* «Эти объединения <...>, если они появятся, превратятся в подлинные революционные клубы, и Правительство, противясь их возникновению, осуществляет тем самым не только свое право, но прежде всего свою непреложную обязанность»⁹¹. ^Назад

^36* «Это, с одной стороны, несовершенство законодательства о печати, которое на словах устанавливает цензуру, а на деле препятствует ее осуществлению; с другой, незрелость общества, которое, не обладая никакими твердыми убеждениями, не в состоянии ввести личные мнения в границы определенных принципов»⁹². ^Назад

^37* «Тем более необходимо, чтобы Правительство серьезно задумалось над тем, как сдержать разнузданность печати, ибо дальнейшая безнаказанность приведет к полному разрушению общественного чувства нравственности»⁹³. ^Назад

^38* «В момент, когда революционная партия пытается разорвать все общественные связи, разрушая всеми средствами чувство уважения к Закону, Правительство почувствовало необходимость иметь открытый, публичный орган, как для того, чтобы противопоставить вредным идеям идеи положительные, так и для опровержения клеветнических утверждений, путем которых пытаются посеять в стране сомнения в честности его намерений»⁹⁴. ^Назад

^39* Курорт в Баварии, излюбленное место отдыха короля. ^Назад

^40* «Надо опасаться, как бы последствия разногласия, возникшего по поводу вопросов чисто коммерческих, не сказались пагубным образом на политических отношениях между государствами Германии; это было бы тем более печально, что именно в настоящий момент одно лишь единодушие, самое непритворное единодушие может стать для них действенной защитой против постоянно возобновляющихся поползновений революционной пропаганды»¹¹⁰. ^Назад

^41* Сохранилось более 1500 писем Тютчева, подавляющее большинство которых занимает по 4, 6 и даже 8 страниц (Королева И. А.Указатель писем Тютчева в архивах СССР // ЛН-1. С. 568-575). На самом деле их было значительно больше. ^Назад

^42* «...в течение 7 лет, то есть после отъезда Графа Воронцова, именно мне в основном поручалось вести политическую переписку, коей начальство Миссии, с того самого времени постоянно менявшееся, имело честь сноситься с Вашим Сиятельством <...> из докладов, остановивших на себе особое внимание и заслуживших одобрение Вашего Сиятельства, редкий был составлен не мною: мне принадлежит полное освещение греческого вопроса, а также дел сей страны»¹¹¹. ^Назад

^43* «Если бы <...> Тютчев мог получить место Крюденера, я не желала бы ничего лучшего и надеюсь, что, обретя некоторое спокойствие, я заставила бы Теодора забыть свои честолюбивые мечты или, по крайней мере, добилась бы того, чтобы они не омрачали нашу жизнь»¹¹⁴. ^Назад

^44* Судьба А. С. Крюденера может служить примером типичной судьбы чиновника российской дипломатической миссии. Прослужив 10 лет в должности второго секретаря мюнхенской миссии, он лишь в результате смерти первого секретаря получил его место, а затем еще 10 лет дожидался нового повышения ¹¹⁵. ^Назад

^45* «Каждый раз, когда я заговариваю с ним об этом, он находит массу возражений, всю важность которых я не в состоянии оценить, ибо в большинстве своем они касаются своеобразия нравов и местных особенностей, которые мне неизвестны. Но я прекрасно понимаю, что касаться этого вопроса не позволяет ему его деликатность»¹¹⁸. ^Назад

^46* «Ах, я отнюдь не неблагодарна и очень хорошо сознаю, что они сделали для нас более того, на что мы имели право рассчитывать, но вместе с тем я уверена, что если бы они знали, к чему обязывает нас наше положение, они поняли бы, что при 10000 руб. содержания и куче долгов, которые приходится делать, чтобы вести дом, вполне естественно, что затруднения растут. Одна непредвиденная трата влечет за собой другую, и единственным способом жить при таких незначительных средствах была бы строжайшая бережливость. Вот уже пять лет, как я безуспешно силюсь преуспеть в этом, но ныне я слишком ясно вижу, что без серьезной поддержки я никогда из этого не выберусь»¹¹⁹. Здесь и далее в письмах Эл. Тютчевой сохраняются стилистические погрешности оригинала. ^Назад

^47* «Если же соображения экономии окажутся непреодолимым препятствием к увеличению содержания, получаемого гг. Крюденером и Тютчевым в качестве 1-го и 2-го секретарей, я был бы чрезвычайно счастлив, когда бы возможно было, посредством сокращения жалования, по исправляемой мною должности мне назначенного, увеличить содержание хотя бы одного только Тютчева; скромность его жалованья совершенно не соответствует расходам, к коим вынуждает его положение человека женатого и дипломата, ибо, не совершая этих расходов, он не может оставаться на уровне того общества, где ему надлежит вращаться не только по его должности, но и в силу личных достоинств. Подобная милость помогла бы ему выйти из состояния постоянной нужды, на которую недостаточность средств неизбежно его обрекает; кроме того, она была бы для него также лестным поощрением в карьере, к коей, как я уже почел своим долгом заметить Вашему Превосходительству, у него есть способности: тем не менее, за десять лет усердной службы, засвидетельствованной его начальниками, г-ну Тютчеву ни разу не посчастливилось заслужить хотя бы малейший знак поощрения со стороны Министерства»¹²¹. ^Назад

^48* «Что касается наградных, которых мы с таким нетерпением ожидали, то они так и не прибыли, надо поставить на них крест»¹²². ^Назад

^49* «Это одна из самых крупных неприятностей, какие могли меня постигнуть»¹²³. ^Назад

^50* «Для нас это весьма чувствительный удар; мы теряем самого любезного начальника, который непрестанно выказывал нам всяческую доброту и даже привязанность. <...> Как вы понимаете, он хочет, чтобы Теодор остался при нем: это было бы возможно лишь при том условии, если Теодору дадут место первого секретаря в Гааге»¹²⁴. ^Назад

^51* «Я нуждаюсь в советах и утешениях». ^Назад

^52* «...само Провидение посылает вас к нам на помощь, чтобы поддержать в тревогах и сомнениях, обступающих нас со всех сторон»¹²⁶. ^Назад

^53* «...есть в его обхождении что-то сухое и холодное, что ранит вдвойне при том положении, в котором мы по отношению к нему находимся <...>. Вы знаете нрав вашего брата; боюсь, подобная манера держаться испортит их отношения; обоюдная стесненность и холодность, возникнув однажды, сделает дальнейшее сближение невозможным. И эта перспектива приводит меня в отчаяние». ^Назад

^54* «...по отношению к прочим и даже ко мне Гагарин порою держит себя вполне непринужденно, и не он один повинен в той скованности, о которой я говорю. Вы сами знаете - если Теодор чем-либо задет или предубежден, он уже сам не свой; его натянутый и обиженный вид, его колкие фразы или хмурое молчание - все искажает его обычное обхождение, и я понимаю, что он производит неприятное впечатление. Следовательно, это обоюдно замкнутый круг <...>»¹³⁰. ^Назад

^55* «Понимаете ли вы, что случилось? Нет... Это начало конца». ^Назад

^56* Навплия (Навплион) в то время была столицей Греции. ^Назад

^57* Император намерен при вашем посредстве обратиться прямо к королю Баварии с целью убедить сего Государя воспользоваться своим родительским Авторитетом, дабы своевременно отклонить и предотвратить союз, который отнюдь не послужит к упрочению спокойствия и процветания Греции. <...> Принципы Июльской революции и Правительство, ими порожденное, не могут встретить благоприятный прием при Мюнхенском Дворе. Однако именно это обстоятельство вдвойне побуждает нас опасаться, что план Союза, задуманный Тюильрийским Кабинетом, может быть до сих пор неизвестен Кабинету Баварии. В самом деле, вполне вероятно, что Правительство Франции, предвидя затруднения, кои могло бы встретить в Мюнхене осуществление его намерений, удвоит заботу о том, чтобы сохранить свой замысел в тайне, и поначалу попытается снискать ему успех в Навплии, опираясь на влияние, которым оно там пользуется. Действительно, оно может рассудить, и не без основания к тому, что для достижения более верного успеха ему следует прежде всего подготовить пути к тому, чтобы заручиться согласием греческого Регентства поддержать его замысел; таким образом оно крайне затруднило бы Мюнхенскому Кабинету попытку остановить исполнение проекта, в основном уже принятого Двором, непосредственно в этом проекте заинтересованным. Сие обстоятельство представляется нам столь значительным, что мы сочли необходимым, не теряя ни минуты, известить Правительство Баварии о первом же сообщении по этому поводу до нас достигшем, дабы Его Величество Король, вовремя предупрежденный о хитросплетениях, существование коих ему, быть может, неизвестно, употребил бы свое влияние на юного Государя и Министров, его окружающих, чтобы разрушить интригу, которую тайно плетет Правительство Луи Филиппа»¹³⁵. ^Назад

^58* «Король сразу же сказал мне, что хотел бы написать сыну, но так, чтобы письмо было доставлено ему непосредственно, минуя руки гр. Армансперга, "ибо, говорит он, я не могу поручиться, что он не вскрывает моих писем и не вычеркивает из них то, что кажется ему неуместным". Это пожелание показалось мне очень важным, и я сказал, что если Его Величество соблаговолит доверить мне свое письмо, я отправлю его г-ну Катакази»¹³⁷. ^Назад

^59* «Князь, я пользуюсь любезным предложением, которое вы мне сделали, и посылаю вам приложение, в коем я высказался столь же определенно, как и в сегодняшней беседе с вами. Я крайне заинтересован в том, чтобы г-н Катакази лично передал это письмо моему сыну»¹³⁸. ^Назад

^60* «Ты слишком хороший сын, чтобы за спиной своего отца вести переговоры о женитьбе; со стороны Регентства это было бы дурно, очень дурно, однако возможно, ибо, в самом деле, в прежние времена, по крайней мере бульшая часть его членов, в частности гр. Армансперг, были привержены трехцветной Франции, но с твоей стороны это недопустимо. <...> Я решительно против такого брака»¹³⁹. ^Назад

^61* «Сразу после аудиенции <...> г. Гагарин отправил г-ну Тютчеву, секретарю Российской миссии, распоряжение подготовиться к поездке в Грецию для доставки депеш, кои будут вручены ему по возвращении сего посла в Мюнхен»¹⁴⁰. ^Назад

^62* «Г-н Тютчев говорит о поездке в Венецию и облекает тайной свою миссию, цель которой дипломатическому корпусу неизвестна. <...> Я ограничиваюсь сообщением Вашему Превосходительству о миссии г-на Тютчева, предстоящей в ближайшее время; она не подлежит сомнению и имеет особую цель»¹⁴³. ^Назад

^63* «Кажется совершенно достоверным, что г. Тютчев везет в Навплию увещания Его Величества Короля Баварии Регентству»¹⁴⁴. ^Назад

^64* «Теперь мне стало достоверно известно, что Князю Гагарину было поручено сделать Королю Людвигу заявление по поводу действий греческого Регентства, а также по поводу взглядов, которых придерживается большинство его членов. Следствием этого заявления и было решение о поездке г-на Тютчева»¹⁴⁵. ^Назад

^65* «Заявление по поводу длящегося присутствия французских войск в Греции является частью инструкций, данных Тютчеву»¹⁴⁶. ^Назад

^66* «Вследствие некоего сообщения, которое г. Гагарин сделал Королю Людвигу, г. Тютчев, секретарь Императорского посольства в Баварии, получил распоряжение подготовиться к исполнению в Греции поручения, о содержании коего существуют лишь предположения, но которое несомненно имеет важную цель. В случае, если г. Тютчев действительно отправится в Навплию, вам надлежит по возможности <...> убедиться, в какой мере обоснованы эти предположения, и выяснить истинную цель его миссии»¹⁴⁷. ^Назад

^67* Первоначально Тютчев намеревался ехать через Венецию (об этом сообщали в своих донесениях А. де Водрей и Б. Берту де Самбуй¹⁴⁸; о том же писала и Эл.Тютчева ¹⁴⁹). Причины изменения маршрута неизвестны. Возможно, что в Венеции не предвиделось корабля, который следовал бы в Грецию. ^Назад

^68* «Г-н Тютчев, секретарь Императорской миссии в Мюнхене, прибыл в Грецию с экспедицией от Князя Гагарина <...>. Тем же путем получил я письмо, которое Его Величеству Королю Баварии благоугодно было доставить своему сыну через мое посредство»¹⁶². ^Назад

^69* «Все, что я узнал здесь относительно союза, задуманного Луи Филиппом, позволяет мне полагать, что подобное предложение было сделано, однако то, как оно было воспринято, отнюдь не поощрило Посланника Франции к дальнейшим переговорам»¹⁶³. ^Назад

^70* Патрас (ныне Патры) - порт на севере Пелопонесского п-ва. ^Назад

^71* «Первой моей мыслью было самому отправиться в Патрас, где, по моим сведениям, Король должен был провести некоторое время; однако поездка, предпринятая мною с тем, чтобы присоединиться к Его Величеству, могла бы породить в публике слухи и толкования, избежать коих мне показалось более благоразумным. Стремясь в точности исполнить распоряжения Его Величества Короля Баварии, переданные мне при вашем посредстве, Князь, и вручить Королю Оттону адресованный ему пакет, я отправляю его сегодня в Патрас с г-ном Тютчевым»¹⁶⁴. ^Назад

^72* «Г-н Тютчев <...> своим поспешным отъездом поставил меня в весьма затруднительное положение». ^Назад

^73* Морея - одно из названий Пелопонесского п-ва, принятое в XIX веке. ^Назад

^74* «Г-н Тютчев, которого я отправил обратно в Мюнхен, предначертав ему путь через Морею, Корфу и Анкону, должен встретить Его Величество в Патрасе, где у него будет возможность передать мой пакет без всяких посредников»¹⁶⁷. ^Назад

^75* «По возвращении Короля в свою резиденцию, я поспешил вручить ему в собственные руки доставленное г-ном Тютчевым письмо, которое тот не смог передать ему в Патрасе»¹⁶⁸. ^Назад

^76* «Триест, 3 ноября. Только что бросил якорь корабль, отплывший из Навплии 8 октября; среди прочих пассажиров <...> на его борту находится секретарь Российского посольства фон Тютчев, который несколько месяцев тому назад отправился в Навплию с поручением от русской миссии в Мюнхене»¹⁶⁹. ^Назад

^77* «Г-н Тютчев, последовав за Королем Оттоном, напрасно пытался догнать Его Величество; с гр. Арманспергом он повидался только один раз»¹⁷³. ^Назад

^78* «Г-н Тютчев уехал в Мюнхен, даже не получив возможности быть представленным Королю <...> и не войдя ни в какие сношения с Регентством - ни от имени своего Двора, ни от имени Короля Баварии»¹⁷⁴. ^Назад

^79* «Что же касается миссии секретаря Русского посольства, одно из писем г-на д'Армансперга ограничивается такими словами: "Г-н Тютчев очень дурно проявил себя в Греции, однако ему ничего не удалось достигнуть"»¹⁷⁵. ^Назад

^80* «Волшебные сказки изображают иногда чудесную колыбель, вокруг которой собираются гении-покровители новорожденного. После того, как они одарят избранного младенца самыми благодетельными своими чарами, неминуемо является фея, навлекающая на колыбель ребенка какое-нибудь пагубное колдовство, имеющее свойством разрушать или портить те блестящие дары, коими только что осыпали его дружественные силы. Такова, приблизительно, история Греческой монархии. Нельзя не признать, что три великие державы, взлелеявшие ее под своим крылом, снабдили ее вполне приличным приданым. По какой же странной, роковой случайности выпало на долю Баварского короля сыграть при этом роль злой феи? И, право, он даже слишком хорошо выполнил эту роль, снабдив новорожденное королевство пагубным даром своего Регентства: надолго будет памятен Греции этот подарок «на зубок» от Баварского короля. Прошло около десяти месяцев как Регентство взялось за дело, и оно уже успело на целые годы испортить будущность Греции»¹⁷⁷. ^Назад

^81* «Напишите папеньке, сделайте все возможное, чтоб добиться его согласия на постепенную уплату этих 12 000 рублей»¹⁸². ^Назад

^82* «Жить на 10 000 рублей при требованиях занимаемого нами положения, при детях и людях, число которых с каждым годом увеличивается, почти невозможно». ^Назад

^83* «Коллежский асессор Тютчев, состоящий при посольстве в должности 2-го секретаря, - человек редких достоинств, редкой широты ума и образованности, притом нрава в высшей степени благородного. Он женат и обременен многочисленной семьей, а потому при скромных средствах, коими он располагает, лучшей для него наградой было бы денежное пособие, и я настоятельно прошу вас, Граф, испросить для него от Императорских щедрот годовой оклад, другими словами, 1000 рублей ассигнациями»¹⁸⁶. ^Назад

^84* Факт личного обращения Тютчева к вице-канцлеру устанавливается на основании его письма к Нессельроде от <22 октября>/3 ноября 1835 г. (см. ниже). Предположение Е. Н. Лебедева, что это произошло летом 1834 г.,¹⁸⁸ не подтвердилось. Как видно из документов Канцелярии МИД, в 1834 г. Нессельроде из Петербурга не выезжал, тогда как в 1835 г. он провел за границей более трех месяцев - с начала июля до начала октября ¹⁸⁹. Почти весь сентябрь он провел в Теплице в связи с переговорами, которые велись там между Николаем I, австрийским императором и прусским королем, а в начале октября (н. с.) был уже на пути в Россию¹⁹⁰. Таким образом, пребывание Нессельроде в Карлсбаде могло иметь место только до начала переговоров, т.е. в июле - августе 1835 г. Тогда же состоялась и встреча Тютчева с ним. ^Назад

^85* «При нашем свидании, коим Вы меня удостоили, Граф, во время Вашего последнего пребывания в Карлсбаде и о коем я по сей день храню благодарную память, Вашему Сиятельству угодно было заверить меня, что Вы не преминете вспомнить обо мне при первой же возможной вакансии. И вот, по возвращении князя Гагарина¹⁹¹ я узнал, что Г-н Крюденер скоро получит новое назначение. Таким образом, место 1-го секретаря Мюнхенской миссии станет вакантным. Осмеливаюсь просить у Вашего Сиятельства сие место для себя¹⁹². ^Назад

^86* «Несмотря на то, что в будущем меня ожидает получение независимого состояния, уже в течение многих лет я приведен к печальной необходимости жить службой. Незначительность средств, отнюдь не отвечающая расходам, к коим меня вынуждает мое положение в обществе, против моей воли наложила на меня обязательства, исполнению коих может помочь только время. Такова первая причина, удерживающая меня в Мюнхене. Даже выгодное перемещение по службе, пусть с повышением в чине, непременно принудило бы меня к новым расходам, кои вкупе с прежними столь значительно бы усугубили мое затруднительное положение, что покровительство Вашего Сиятельства оказалось бы призрачным из-за материальной невозможности для меня им воспользоваться.

Как я уже говорил, Милостивый Государь Граф, служба доставляет мне средства к жизни. Уверяю Вас, я бы не стал останавливаться на этом обстоятельстве, ежели бы я был один... но у меня жена и двое детей. Конечно, никто лучше меня не понимает, что женитьба в столь непрочном, зависимом состоянии, как мое, есть самая непростительная ошибка. Я сознаю сие, поскольку уже 7 лет расплачиваюсь за нее. Но я был бы глубоко несчастлив, ежели бы за мою ошибку расплачивались три совершенно невинных существа.

Впрочем, ежели и существует страна, где бы я льстил себя надеждой приносить некоторую пользу службой, так это решительно та, в коей я ныне нахожусь. Длительное пребывание здесь, благодаря последовательному и серьезному изучению страны, продолжающемуся поныне как по внутреннему влечению, так и по чувству долга, позволило мне приобрести совершенно особое знание людей и предметов, ее языка, истории, литературы, общественного и политического положения, - в особенности той ее части, где я служу. Все сии причины купно дают мне некоторое право надеяться, что, по крайней мере, здесь я смогу должным образом оправдать милость, о коей прошу»¹⁹³. ^Назад

^87* «...любая вакансия за границей рассматривается Императорским кабинетом как возможность вознаграждения тех, кто потерял свою службу. Сии особые обстоятельства, требующие принятия особых мер, делают совершенно невозможным в настоящее время удовлетворение Вашей просьбы в отношении должности, освобождающейся в Мюнхене»¹⁹⁴. ^Назад

^88* «Г-н Вице-Канцлер хуже тестя Иакова. Тот, по крайней мере, заставил своего зятя работать только семь лет, чтобы получить Лию, для меня срок был удвоен. Они правы в конце концов. Так как я никогда не относился к службе серьезно, справедливо, чтобы служба также смеялась надо мной»¹⁹⁵. ^Назад

^89* «Тем временам положение мое становится все более и более ложным. Я не могу помышлять о возвращении в Россию по той простой и наиприятнейшей причине, что мне не на что будет там существовать, с другой стороны, у меня нет ни малейшего разумного повода упорно держаться службы, которая ничего не обещает мне в будущем»¹⁹⁶. ^Назад

^90* «...умоляю вас, Граф, уделите самое благосклонное внимание всему, что он будет говорить вам о господине Тютчеве, о его злополучии, о его отчаянном положении и о самой настоятельной необходимости его из этого положения вывести. При способностях весьма замечательных, при уме выдающемся и в высшей степени просвещенном, господин Тютчев не в состоянии ныне исполнять обязанности секретаря миссии по причине того пагубно-ложного положения, в которое он поставлен своим роковым браком. Во имя Христианского Милосердия, умоляю Ваше Превосходительство извлечь его отсюда, а это может быть сделано лишь при условии предоставления ему денежного пособия в 1000 руб. для уплаты долгов: это было бы счастие для него и для меня»¹⁹⁷. ^Назад

^91* «Надеюсь, что в Петербурге мы устроим это, тем более, что с недавнего времени Нессельроде относится к нему весьма благожелательно»²⁰². ^Назад

^92* «Тотчас после аудиенции, мне данной, Король посетил народный праздник, который ежегодно отмечается здесь в первых числах октября, и там милостиво удостоил своими поздравлениями каждого из чиновников моего Посольства». ^Назад

^93* «...в ночь на 20-е корвет отплыл в Марафон, имея на борту г-на Гассера с супругой и семью Графа Армансперга». ^Назад

¹ Послужной список Тютчева. Л. 1 об.-2. ^Назад

² «Странная вещь - судьба человеческая! - писал Тютчев родителям в октябре 1840 г. - Надобно же было моей судьбе вооружиться уцелевшею Остермановою рукою, чтобы закинуть меня так далеко от вас!» (Пигарев. С. 41; А. И. Остерман-Толстой потерял руку в битве при Кульме в 1813 г). ^Назад

³ Отметим, что за все годы, в течение которых Тютчев числился при Мюнхенской миссии «сверх штата», его имя ни разу не фигурирует в документах, отражающих поступление жалованья чиновникам миссии. ^Назад

⁴ Тютчев в дневнике и воспоминаниях М. П. Погодина. Вступ. статья, публ. и комментарии Л. Н. Кузиной // ЛН-2. С. 13. ^Назад

⁵ Дата отъезда Тютчева из Москвы, а также дата его приезда в отпуск в 1825 г. устанавливаются по записи, сделанной его «дядькой» Н. А. Хлоповым на обороте иконы, завещанной им Тютчеву: «Святаго апостола Варфоломия, день в которой мы с Федором Ивановичем выехали из Москвы в Боварию. 1822-го, июня 11 и возвратились того же месяца и числа 1825-го года» (ЛН-2. С. 604; факсимиле). ^Назад

⁶ Аксаков. С. 17. ^Назад

⁷ Депеша без даты (№ 11); получена 28 июля/9 августа 1828 г. // Канцелярия КИД. № 8060. Л. 25 (на франц. яз.); Пигарев. С. 41 (перевод). ^Назад

⁸ Состав миссии известен из отношения И. И. Воронцова-Дашкова в Министерство иностр. дел Баварии. 1/13 февраля 1823 г. // Мюнхенская миссия. № 30. Л. 142-143. ^Назад

⁹ Там же. ^Назад

¹⁰ Депеши И. И. Воронцова-Дашкова К. В. Нессельроде за 1823 г.: 30 мая/11 июня (№ 38), 13/25 июня (№ 41), 31 августа/12 сентября (№ 70), 20 сентября/2 октября (№ 72, 73, 75), 5/17 октября (№ 76, 78), 18/30 октября (№ 79) // Канцелярия КИД. № 8064. Л. 90, 101, 141, 145, 147, 183, 199, 201, 208. ^Назад

¹¹ Пигарев. С. 49-50. ^Назад

¹² Мюнхенская миссия. № 17. Л. 160. 23 февраля/7 марта 1825 г. Тютчеву был разрешен четырехмесячный отпуск (Послужной список Тютчева. Л. 2). ^Назад

¹³ Канцелярия КИД. № 8069. Л. 446-449 (на франц. яз.); Современники о Тютчеве. С. 183 (перевод). ^Назад

¹⁴ Послужной список Тютчева. Л. 1 об.-2. ^Назад

¹⁵ См. примеч. 5. ^Назад

¹⁶ Эту дату называет посол Вюртемберга в донесении своему королю от 18 февраля 1826 г. (Глассе А. Тютчев о восстании декабристов // ЛН-2. С. 436). В Послужном списке Тютчева дата его возвращения не значится; указано только, что он «на срок явился» (Л. 2). Вероятно, находясь в России, Тютчев ходатайствовал о продлении отпуска и получил его. ^Назад

¹⁷ Канцелярия КИД. № 8074. Л. 40, 42. ^Назад

¹⁸ Ответ на ходатайство Воронцова-Дашкова в делах Мюнхенской миссии нами не обнаружен. О его содержании позволяет судить отношение А. С. Крюденера в Министерство иностранных дел Баварии (6/18 декабря 1826 г.) - в нем перечислен состав Мюнхенской миссии: Чрезвычайный посол и полномочный министр гр. Воронцов-Дашков, секретарь бар. Крюденер, чиновник миссии переводчик С. Бакунин и два атташе - гр. Ржевусский и камер-юнкер Тютчев (Мюнхенская миссия.№ 31. Л. 31). ^Назад

¹⁹ Депеша А. С. Крюденера К. В. Нессельроде. 28 апреля/16 мая 1826 г. // Канцелярия КИД. № 8072. Л. 3). ^Назад

²⁰ Депеша И. И. Воронцова-Дашкова К. В. Нессельроде. 20 марта/1 апреля 1827 г. // Канцелярия КИД. № 8078. Л. 3. ^Назад

²¹ Депеши А. С. Крюденера К. В. Нессельроде. 19/31 октября и 26 октября/7 ноября 1827 г. // Канцелярия КИД. № 8076. Л. 43, 49. ^Назад

²² Формулярный список И. А. Потемкина. 1835 // АВПРИ. Ф. 159 (Департамент личного состава и хозяйственных дел). Оп. 464 (Формулярные списки чиновников МИД). № 2745. Л. 3 об. ^Назад

²³ Послужной список Тютчева. Л. 1 об.-2. ^Назад

²⁴ Мюнхенская миссия. № 18. Л. 137. В то время при составлении отчетности и денежных ведомостей год делили на «трети": январскую (январь-апрель), майскую (май-август) и сентябрьскую (сентябрь-декабрь). ^Назад

²⁵ По существовавшим в то время правилам повышение в чине полагалось каждые три года после начала службы чиновников четырех низших классов (XII-IX). Тютчев был зачислен в Коллегию иностранных дел 21 февраля/5 марта 1822 г. (Послужной список Тютчева. Л. 1 об.-2), значит, право на следующий чин он получил в феврале 1825 г. Указ о его производстве был подписан через год - 28 марта/10 апреля 1826 г., однако срок службы Тютчева в этом чине считался с февраля 1825 г., что выражалось формулой: «произведен в чин коллежского секретаря со старшинством с 25 февраля 1825 года» (Послужной список Тютчева. Л. 1 об.-2). 31 октября/12 ноября 1829 г. Тютчев был произведен в чин титулярного советника с той же формулой: «со старшинством с 25 февраля 1828 г.» (Там же). ^Назад

²⁶ Аксаков. С. 24. ^Назад

²⁷ Письмо Тютчева родителям. 15/27 апреля 1837 г. // Тютчев. Т. II. С. 24. ^Назад

²⁸ Депеша И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 11/23 октября 1828 г. // Канцелярия КИД. № 8082. Л. 3. ^Назад

²⁹ Ср. характеристику, которую дает Потемкину Элеонора Тютчева в связи с его отъездом из Мюнхена: «Никто не мог надеяться на второй экземпляр Потемкина; думаю, что второго и нет в России» (Современники о Тютчеве. С. 188; пер. с фр. яз.). ^Назад

³⁰ Канцелярия КИД. № 8082. Л. 7-9. ^Назад

³¹ Депеши от 11/23 октября, 21 ноября/3 декабря и 9/21 декабря 1828 г. (№ 2, 11, 12); 1/13 января и 8/20 июня 1829 г. (№ 1 и 21) // Канцелярия КИД. № 8082. Л. 7-9, 41, 43; № 8086. Л. 21-21 об., 93. ^Назад

³²Канцелярия КИД. № 8082. Л. 14-18. ^Назад

³³ Канцелярия КИД. № 8086. Л. 4-9, 12-14. ^Назад

³⁴ Там же. Л. 64-65 об. ^Назад

³⁵ Там же. Л. 27-29 об. ^Назад

³⁶ Там же. Л. 48-48 об. ^Назад

³⁷ Там же. Л. 87-87 об. ^Назад

³⁸ См. примеч. 31. ^Назад

³⁹ Тютчев. Т. II. С. 36. ^Назад

⁴⁰ Депеша И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 8/20 июня 1829 г. № 21 // Канцелярия КИД. № 8086. Л. 93. ^Назад

⁴¹ Депеша И. А. Потемкина П. Г. Дивову. 9/20 июня 1829 г. // Мюнхенская миссия. № 18. Л. 189 (черновик). Ходатайство Потемкина было удовлетворено 31 октября/12 ноября 1829 г. (см. примеч. 25). ^Назад

⁴² Время отъезда Тютчева определяется приблизительно - на основании депеши об отпуске Потемкина, написанной рукой Тютчева 8/20 июня (Канцелярия КИД. № 8086, л. 93). Время его возвращения устанавливается на основании письма П. В. Киреевского А. П. Елагиной от 14/26 сентября 1829 г.: «...вчера ввечеру узнал, что Тютчев, которого прежде не было в Минхене, наконец возвратился» (РГБ. Елаг. 7.58. Л. 16 об.; см. также: Рус. архив. 1905. № 5. С. 116 -неточный текст). ^Назад

⁴³ Депеша И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 21 сентября/3 октября 1829 г. № 37 // Канцелярия КИД. № 8086. Л. 107. ^Назад

⁴⁴ Депеши И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 21 сентября/3 октября и 26 сентября/8октября 1829 г. № 38 и 39 // Канцелярия КИД. № 8086. Л. 109 об. и 111 об. В первой депеше сообщается, что король «сегодня вечером» ("ce soir") возвращается в Мюнхен после летнего отдыха; во второй - что король принял Потемкина «на следующий день после своего возвращения» («le lendemain de son arrive»). ^Назад

⁴⁵ «Immdiatement aprs mon audience le Roi, ayant assist une fte populaire, qui se clbre annuellement ici dans les premiers jours d'Octobre, daigna adresser ses compliments les plus gracieux chacun des employs de ma Lgation»^92* (Депеша И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 26 сентября/8 октября 1829 г. № 39 // Канцелярия КИД. № 8086. Л. 112-112 об.). «Октябрьский праздник» («Oktoberfest») был установлен королем Максимилианом I в честь бракосочетания кронпринца Людвига (с 1825 г. короля Людвига I) c принцессой Терезой. Праздник быстро стал народной традицией и ежегодно отмечался в Мюнхене на «Лугу Терезы» (Teresienwiese). ^Назад

⁴⁶ Депеши И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 9/21 и 12/24 октября 1829 г. № 43 и 44 // Канцелярия КИД. № 8086. Л. 122-122 об. и 124. ^Назад

⁴⁷ Депеша И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 12/24 октября 1829 г. № 45 // Канцелярия КИД. № 8086. Л. 128-128 об. ^Назад

⁴⁸ Там же. Л. 129 и 130-131. Установить, в какой газете было напечатано стихотворение короля, не удалось. Перевод Тютчева впервые опубликован в статье К. В. Пигарева «Ф. И. Тютчев и проблемы внешней политики царской России» (Лит. наследство. Т. 19-21. М., 1935. С. 180-181); см. также: Тютчев Ф. И. Лирика. М., 1965. Т. II. С. 78-79. ^Назад

⁴⁹ Тютчев Ф. И. Лирика. М., 1965. Т. II. С. 348. ^Назад

⁵⁰ Депеша К. В. Нессельроде И. А. Потемкину. 9/21 ноября 1829 г. // Канцелярия КИД. № 8087. Л. 30-30 об. (черновик; без номера). ^Назад

⁵¹ Там же. Л. 30 об. ^Назад

⁵² Тютчев в Мюнхене.С. 61. ^Назад

⁵³ Письмо К. Пфеффеля Эрн. Дёрнберг. 21 июля 1834 г. // Мураново. Ед. хр. 480. Л. 123-124 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 194 (перевод). ^Назад

⁵⁴ Письмо К. Пфеффеля Эрн. Дёрнберг. 26-27 июля 1834 г. // Мураново. Ед. хр. 480. Л. 126 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 194 (перевод). ^Назад

⁵⁵ Пфеффель Карл. <Заметка о Тютчеве> // ЛН-2. С. 32, 34. ^Назад

⁵⁶ Письмо П. В. Киреевского брату Ивану. 12/<24> сентября 1829 г. // Рус. архив. 1905. № 5. С. 122. ^Назад

⁵⁷ Письмо П. В. Киреевского брату Ивану. 7/<19> октября 1829 г. // Московский вестник, 1830. Ч. I. № 1. С. 115. ^Назад

⁵⁸ РГБ. 99.8.17. Л. 8 об. См. также: Рус. архив. 1905. № 5. С. 121-122 (немецкая фраза опущена); Осповат А. Л. Из материалов для биографии Тютчева // Изв. АН СССР. Отд. лит-ры и языка. Т. 45. 1986. № 4. С. 352. ^Назад

⁵⁹ Полный текст обоих документов см.: Thiersch F. De l'tat actuel de la Grece et des moyens d'arriver sa restauration. Leipzig, 1833. V. I. P. 308-313. ^Назад

⁶⁰ Geheimes Hausarchiv, Mnchen. N. L. Ludwig I, ARO 30 (копия, без даты; цитируется по ксерокопии, любезно предоставленной г-ном Рональдом Лэйном редакции «Литературного наследства» в 1986 г.); Письма к Тиршу. С. 541 (перевод). ^Назад

⁶¹ Lane 1. P. 226 (на фр. яз.); Письма к Тиршу. С. 541-542 (на фр. яз. и перевод); Тютчев.Т. II. С. 11 (перевод). ^Назад

⁶² Цитированные письма Тирша королю Людвигу и Тютчева Тиршу даты не имеют. Обоснование их датировки см.: Lane 1. P. 226; Письма к Тиршу. С. 542. ^Назад

⁶³ Thiersch F. Op. cit. P. 315. Копию этого письма (3 декабря 1829 г.) обнаружил Р. Лэйн (Lane 1. P. 226). ^Назад

⁶⁴ Lane 1. P. 227 (на фр. яз.; здесь аббревиатура «sr» (sr) прочитана как «v»). Письма к Тиршу. С. 543 (на фр. яз и перевод); Тютчев. Т. II. С. 11 (перевод). ^Назад

⁶⁵ Канцелярия КИД. № 8086. Л. 63. ^Назад

⁶⁶ Там же. Л. 63 об. Письмо Линднера к Нессельроде, приложенное к депеше, не сохранилось. О том, что Фридрих Людвиг Линднер (Lindner) происходит из Курляндии и является русским подданным, Потемкин сообщил в той же депеше (л. 63 об.). ^Назад

⁶⁷ Депеша К. В. Нессельроде И. А. Потемкину. 24 апреля/<6 мая> 1829 г. (б. №) // Канцелярия КИД. № 8087. Л. 16 об.-17. ^Назад

⁶⁸ Депеша И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 15/27 октября 1829 г. № 47 // Канцелярия КИД. № 8086. Л. 172. ^Назад

⁶⁹ Депеша И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 22 января/3 февраля 1830 г. № 5 // Канцелярия МИД. 1830. № 158. Л. 16 об.-17. Цитированный отрывок впервые опубликован Р. Лейном по копии, обнаруженной им в Bayerisches Hauptstaatsarchiv (Lane 1. P. 229-230). ^Назад

⁷⁰ Канцелярия МИД. 1830. № 158. Л. 17; Lane 1. P. 229-230. ^Назад

⁷¹ Lane 1. P. 230 (на фр. яз.); Письма к Тиршу. С. 544-545 (на фр. яз. и перевод; цитируем текст письма и его перевод по этому изданию). См. также: Тютчев.Т. II. С. 12-13 (перевод в др. редакции). ^Назад

⁷² См. примеч. 69 и 71. ^Назад

⁷³ Определить степень участия Тютчева в составлении этой депеши могла бы графологическая экспертиза. Однако депеша, хранящаяся в Канцелярии МИД, написана писарской рукой, что исключает такую возможность. Следовало бы произвести экспертизу черновика, обнаруженного Р. Лейном (он написан разными почерками). ^Назад

⁷⁴ Депеша И. А. Потемкина К. В. Нессельроде. 21 февраля/5 марта 1831 г. № 12 // Канцелярия МИД. 1831. № 171. Л. 112 об. ^Назад

⁷⁵ Там же. Л. 114 об. ^Назад

⁷⁶ Осповат А. Л. Новонайденный политический меморандум Тютчева: К истории создания // Новое литературное обозрение. 1992. № 1. С. 89-115. ^Назад

⁷⁷ Коллекция документальных материалов. № 97. Л. 2 об. ^Назад

⁷⁸ Канцелярия МИД. 1830. № 158. Л. 52, 279-281. ^Назад

⁷⁹ Коллекция документальных материалов. № 98. Л. 2-3. Для производства в чин коллежского ассессора (VIII класс по «Табели о рангах»), а также в последующие чины требовалось четыре года выслуги в предыдущем чине. Согласно этому правилу, Тютчев имел право на это производство только с 25 февраля 1832 г. (ср. примеч. 25). ^Назад

⁸⁰ Там же. Л. 2. ^Назад

⁸¹ Канцелярия МИД. 1831. № 171. Л. 117-117 об., 58-58 об., 64-65 об., 197-197 об., 200-201 об., 51-51 об., 186-186 об. ^Назад

⁸² Там же. Л. 35-41 об., 106-108 об., 76-79 об., 173-175 об., 224-225, 227-230 об.; Канцелярия МИД.1832. № 169, Л. 4-11 об. ^Назад

⁸³ Канцелярия МИД. 1832. № 169. Л. 5 об., 7 об.-8 об. ^Назад

⁸⁴ Тютчев Ф. И. Полн. собр. соч. СПб.: изд. А. Ф. Маркса, <1911>. С. 586 (на фр. яз.). ^Назад

⁸⁵ Там же. С. 589 (на фр. яз.). ^Назад

⁸⁶ Депеши № 4 и 8 от 18 февраля/1 марта и 25 февраля/8 марта 1832 г. // Канцелярия МИД. 1832. № 169. Л. 46-47 об. и 67-69. ^Назад

⁸⁷ Депеши № 6, 16, 25, 26 и 30 от 20 февраля/3 марта, 20 марта/ 1 апреля, 15/27 мая, 23 мая/4 июня и 8/20 июня 1832 г. // Там же. Л. 55-57 об., 119-121 об., 166-167, 169-171 об., 188-189 об. ^Назад

⁸⁸ Депеши № 11 и 32 от 17/29 марта и 18/30 июня 1832 г. // Там же. Л. 87-89 об., 208-210 об. ^Назад

⁸⁹ Депеша № 22 от 5/17 апреля 1832 г. // Там же. Л. 159-160. ^Назад

⁹⁰ Депеши № 13, 24 и 33 от 19/31 марта, 5/17 мая и 20 июня/2 июля 1832 г. // Там же. Л. 110-111, 164-164 об., 212-212 об. ^Назад

⁹¹ Депеша № 4 от 18 февраля/1 марта 1832 г. // Там же. Л. 46 об. ^Назад

⁹² Там же. Л. 47-47 об. ^Назад

⁹³ Там же. Л. 47 об. ^Назад

⁹⁴ Депеша № 18 от 25 февраля/8 марта 1832 г. // Там же. Л. 68 об. ^Назад

⁹⁵ Там же. Л. 68 об. О деятельности Ф. Линднера, заслужившего высочайшее одобрение императора, см. в цитированных выше депешах Потемкина от 5/17 февраля и 15/27 октября 1829 г. ^Назад

⁹⁶ Тютчев Ф. И. Полн. собр. соч. СПб.: изд. А. Ф. Маркса, <1911>. С. 506-508. ^Назад

⁹⁷ История дипломатии. Т. I. М., С. 544. ^Назад

⁹⁸ О подобном предупреждении со стороны главы британского кабинета лорда Пальмерстона идет речь в депеше И. А. Потемкина К. В. Нессельроде от 19 февраля/2 марта 1832 г. (№ 5) // Канцелярия МИД. 1832. № 169. Л. 51-51 об. ^Назад

⁹⁹ О получении копии этого документа И. А. Потемкин сообщил К. В. Нессельроде 23 мая/4 июня (депеша № 27) // Там же. Л. 173-174. ^Назад

¹⁰⁰ Депеша № 34 // Там же. Л. 215-216. ^Назад

¹⁰¹ Канцелярия МИД. 1832. № 169. Л. 220-220 об. ^Назад

¹⁰² Там же. Л. 241-247 об. ^Назад

¹⁰³ Депеши от 7/19 августа (№ 36) и 4/16 сентября (№ 40) // Там же. Л. 227-235, 255-256. ^Назад

¹⁰⁴ Там же. Л. 266-267 об. Тютчев ошибся в нумерации, проставив № 42 вместо № 43. ^Назад

¹⁰⁵ Там же. Л. 278-281. ^Назад

¹⁰⁶ Там же. Л. 274-274 об. и 294-296. Тютчев ошибся в нумерации первой из этих депеш, проставив № 43 вместо № 44. ^Назад

¹⁰⁷ Там же. Л. 307-310. Тютчев ошибся в нумерации этой депеши, проставив № 46 вместо № 47. ^Назад

¹⁰⁸ Там же. Л. 317-319 об. ^Назад

¹⁰⁹ Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 17-17 об., 29-29 об., 45-45 об. и 49-49 об., 54-54 об., 62-63 об., 71-73. ^Назад

¹¹⁰ Там же. Л. 63 об. ^Назад

¹¹¹ Письмо Тютчева К. В. Нессельроде. 3 ноября 1835 г. // Гладкова, Лебедев. С. 151 (на фр. яз.), 154 (перевод). ^Назад

¹¹² Депеши № 12, 20 и 27 от 19/31 марта, 1/13 апреля и 23 мая/ 4 июня 1832 г. // Канцелярия МИД. 1832. № 169. Л. 93-95, 145-147 и 173-175. ^Назад

¹¹³ Коллекция документальных материалов. № 97. Л. 7-11 об., 19. См. также примеч. 79. ^Назад

¹¹⁴ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 15 апреля 1833 г. // Мураново. Ед. хр. 723. Л. 3 об. (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 187-188 (пер.; неполный текст). ^Назад

¹¹⁵ Послужной список А. С. Крюденера // АВПРИ. Ф. 159. Оп. 464, № 1858. ^Назад

¹¹⁶ У Элеоноры Тютчевой было четверо сыновей от первого брака. В 1830 г. два старших сына (Карл и Оттон), при содействии К. В. Нессельроде, были определены на казенный счет в петербургский Морской кадетский корпус (Канцелярия МИД. 1830. № 262. Л. 3-10). В 1837 г. туда же был определен младший ее сын Альфред (Коллекция документальных материалов. № 108. Л. 1-4). Третий сын (Александр) ввиду слабого здоровья оставался с матерью (Мюнхенская миссия.1832/1834. № 21. Л. 248-248 об.); дальнейшая судьба его неизвестна. ^Назад

¹¹⁷ Илясова Т. А. Минувшим нас повеет и обнимет... // Наука и жизнь. 1984. № 7. С. 125. ^Назад

¹¹⁸ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 15 апреля 1833 г. // Мураново. Ед. хр. 723. Л. 3 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 187 (пер.; неполный текст). ^Назад

¹¹⁹ Там же // Мураново. Ед. хр. 723. Л. 3-3 об. (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 187-188 (пер.; неполный текст). ^Назад

¹²⁰ Коллекция документальных материалов. № 98. Л. 7-8; Мюнхенская миссия. 1832. № 19. Л. 32-33 об. (копия). ^Назад

¹²¹ Коллекция документальных материалов. № 98. Л. 19-20 об. (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 186-187 (неполный текст; в др. переводе). ^Назад

¹²² Мураново. Ед. хр. 723. Л. 6 об. ^Назад

¹²³ Письмо Тютчева Н. И. Тютчеву. 1 июня 1832 г. // Письма к брату. С. 433, 434 (на фр. яз. и в пер.). ^Назад

¹²⁴ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 1 июня 1832 г. (приписка к письму Тютчева) // Там же. С. 432, 433 (на фр. яз. и в пер.). ^Назад

¹²⁵ Письма к брату. С. 433 (на фр. яз), 434 (перевод). ^Назад

¹²⁶ Там же. С. 432 (на фр. яз.), 433 (перевод). ^Назад

¹²⁷ Депеша Г. И. Гагарина К. В. Нессельроде. № 1. 5/17 июня 1833 г. // Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 83-83 об. ^Назад

¹²⁸ См. об этом в письме Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву от 13 июня 1833 г. (Современники о Тютчеве. С. 189). ^Назад

¹²⁹ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 13 июня 1833 г. // Мураново. Ед хр. 723. Л. 5 об.-6 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 188-189 (перевод). ^Назад

¹³⁰ Мураново. Ед. хр. 723. Л. 6 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 189 (перевод). ^Назад

¹³¹ Мураново. Ед. хр. 723. Л. 5 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 188 (перевод). ^Назад

¹³² Современники о Тютчеве. С. 190. ^Назад

¹³³ Коллекция документальных материалов. № 98. Л. 11-11 об., 13. ^Назад

¹³⁴ Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 237-248. ^Назад

¹³⁵ Там же. Л. 244 об.-246 об. ^Назад

¹³⁶ Депеша Г. И. Гагарина К. В. Нессельроде. № 3. 15/27 июля // Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 91-91 об. ^Назад

¹³⁷ Депеша Г. И. Гагарина К. В. Нессельроде. № 4. 15/27 июля // Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 97-98 об.; Lane 2. P. 269. ^Назад

¹³⁸ Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 95; Lane 2. P. 269 (на фр. яз.). ^Назад

¹³⁹ Lane 2. P. 277 (на нем. яз.). ^Назад

¹⁴⁰ Ibid. P. 266 (на фр. яз.). ^Назад

¹⁴¹ Дата отъезда Тютчева указана в депеше английского посла лорда Эрскина от 4 августа 1833 г. // Lane 2. P. 268. ^Назад

¹⁴² Тютчев в Мюнхене. С. 60. ^Назад

¹⁴³ Lane 2. P. 266-267. ^Назад

¹⁴⁴ Ibid. P. 268. ^Назад

¹⁴⁵ Ibid. P. 267. ^Назад

¹⁴⁶ Ibid. P. 267. ^Назад

¹⁴⁷ Ibid. P. 267. ^Назад

¹⁴⁸ Ibid. P. 266, 268. ^Назад

¹⁴⁹ Современники о Тютчеве. С. 191 (пер. с фр. яз.) ^Назад

¹⁵⁰ Е. Л. Тютчева страдала приступами тяжелой депрессии. ^Назад

¹⁵¹ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву 10 сентября 1833 г. // Современники о Тютчеве. С. 191 (пер. с фр. яз.). ^Назад

¹⁵² Там же. ^Назад

¹⁵³ Депеша Гассера королю Людвигу. 7 октября 1833 г. // Lane 2. P. 276 (на нем. яз.); Глассе. С. 447 (пер.). ^Назад

¹⁵⁴ Депеша французского консула в Триесте министру иностр. дел. Франции. 3 сентября 1833 г. // Lane 2. P. 271. ^Назад

¹⁵⁵ Депеша Гассера королю Людвигу. 7 октября 1833 г. // Lane 2. P. 271 (на нем. яз.); Глассе. С. 447 (пер.). ^Назад

¹⁵⁶ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 10 сентября 1833 г. // Современники о Тютчеве. С. 191 (пер. с фр. яз.). ^Назад

¹⁵⁷ Депеша Гассера королю Людвигу. 7 октября 1833 г. // Lane 2. P. 273(на нем. яз.); Глассе. С. 450 (пер.). ^Назад

¹⁵⁸ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 23 сентября 1833 г. // Современники о Тютчеве. С. 192 (пер. с фр. яз.). ^Назад

¹⁵⁹ Депеша Г. А. Катакази Г. И. Гагарину. 26 сентября/8 октября 1833 г. // Канцелярия МИД. 1833. № 83. Л. 234; Allgemeine Zeitung. 1833.12 November. N 316. Beilage. S. 1264. ^Назад

¹⁶⁰ Депеша Г. А. Катакази К. В. Нессельроде. 30 сентября/12 октября 1833 г. // Канцелярия МИД. 1833. № 83. Л. 225 об. ^Назад

¹⁶¹ «...segelte die Korvette mit Hrn. v. Gasser und seinen Gattin, so wie mit Familien des Grafen v.Armansperg am 20 Nachts nach Maraphonis ab»93* (Allgemeine Zeitung. 1833. 12 November. N 316. Beilage. S. 1264). ^Назад

¹⁶² Депеша Г. А. Катакази К. В. Нессельроде. 30 сентября/<12 октября> 1833 г. // Канцелярия МИД. 1833. № 83. Л. 231. ^Назад

¹⁶³ Депеша Г. А. Катакази Г. И. Гагарину. 26 сентября/8 октября 1833 г. // Канцелярия МИД. 1833. № 83. Л. 234-234 об. (копия). ^Назад

¹⁶⁴ Там же. Л. 233-233 об. ^Назад

¹⁶⁵ Депеша Гассера королю Людвигу. 7 октября 1833 г. // Lane 2. P. 272 (на нем. яз.); Глассе. С. 450 (пер.). ^Назад

¹⁶⁶ Allgemeine Zeitung. 1833. 12 November. № 316. Beilage. S. 1264; 9 November. N 313. Beilage. S. 1252. ^Назад

¹⁶⁷ Депеша Г. А. Катакази К. В. Нессельроде. 30 сентября/<12 октября> 1833 г. // Канцелярия МИД. 1833. № 83. Л. 231-231 об. ^Назад

¹⁶⁸ Депеша Г. А. Катакази Г. И. Гагарину. 31 октября/12 ноября 1833 г. // Мюнхенская миссия. 1833. № 29. Л. 263. ^Назад

¹⁶⁹ Allgemeine Zeitung. 1833. 12 November. N 316. Beilage. S. 1264. ^Назад

¹⁷⁰ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 1/13 января 1834 г. // Современники о Тютчеве. С. 193. ^Назад

¹⁷¹ Письмо короля Людвига королю Оттону. 14 ноября 1833 г. // Lane 2. P. 277 (на нем. яз.); Глассе. С. 450 (пер.). ^Назад

¹⁷² Lane 2. P. 272. ^Назад

¹⁷³ Ibid. P. 274. ^Назад

¹⁷⁴ Ibid. ^Назад

¹⁷⁵ Ibid. ^Назад

¹⁷⁶ Анализ содержания этой депеши см.: Пигарев К. В. Ф. И. Тютчев и проблемы внешней политики царской России // Лит. наследство. Т. 19-21. М., 1935. С. 182. ^Назад

¹⁷⁷ Изв. АН СССР по рус. яз. и словесности. 1928. Т. 1. Кн. 2. С. 529 (на фр. яз.) и 533 (пер.); Тютчев Ф. И. Стихотворения. М., 1935 (пер.). ^Назад

¹⁷⁸ Пигарев К. В. Указ. ст. С. 182. ^Назад

¹⁷⁹ Тютчев в Мюнхене. С. 60. ^Назад

¹⁸⁰ Депеши Г. И. Гагарина К. В. Нессельроде. 14/26 декабря и 25 декабря 1833 /6 января 1834 г. // Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 135-136; 1834. № 135. Л. 3-4. ^Назад

¹⁸¹ Депеша Г. И. Гагарина А. Х. Ливену. 13/25 октября 1835 г. // Канцелярия МИД. 1835. № 149. Л. 98-99. ^Назад

¹⁸² Мураново. Ед. хр. 723. Л. 13 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 191 (пер.). ^Назад

¹⁸³ Об этом пишет К. Пфеффель Эрн. Дёрнберг 23 октября 1833 г. - Мураново. Ед. хр. 480. Л. 71. ^Назад

¹⁸⁴ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 13 января 1834 г. // Мураново. Ед. хр. 723. Л. 15 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 193 (пер.). ^Назад

¹⁸⁵ Там же // Мураново. Ед. хр. 723. Л. 16 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 193 (пер.). ^Назад

¹⁸⁶ Депеша Г. И. Гагарина К. В. Нессельроде. 24 ноября/6 декабря 1834 г. // Коллекция документальных материалов. № 102. Л. 1-1 об. (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 194 (перевод). ^Назад

¹⁸⁷ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 13 января 1834 г. // Современники о Тютчеве. С. 193 (пер. с фр. яз.). ^Назад

¹⁸⁸ Гладкова, Лебедев. С. 156. ^Назад

¹⁸⁹ Вся дипломатическая почта за 1834 г. адресована лично Нессельроде (см. напр.: Канцелярия МИД. 1834. № 135), тогда как обычно в его отсутствие она адресовалась лицам, его в это время замещавшим, - П. Г. Дивову или А. Х. Ливену. В период с 25 июня/ 7 июля по 14/26 октября 1835 г. дипломатическая почта адресована А. Х. Ливену (см. напр.: Канцелярия МИД.1835. № 149). ^Назад

¹⁹⁰ Татищев С. С. Император Николай I и иностранные дворы. СПб., 1889. С. 83. См. также примеч. 191. ^Назад

¹⁹¹ 3/15 октября 1835 г. Г. И. Гагарин возвратился в Мюнхен после четырехмесячного отпуска; на обратном пути он остановился в Дрездене, где встретился с Нессельроде, который возвращался из Теплица в Петербург (об этом сообщается в депеше Гагарина А. Х. Ливену от 14/26 октября. - Канцелярия МИД. 1835. № 149. Л. 96-97). По-видимому, тогда же Нессельроде сообщил ему новость о назначении Крюденера. ^Назад

¹⁹² Гладкова, Лебедев. С. 150 (на фр. яз.), 153 (пер.). ^Назад

¹⁹³ Там же. С. 151-152 (на фр. яз.); 153 (перевод). ^Назад

¹⁹⁴ Там же. С. 160 (на фр. яз.), 161 (перевод). ^Назад

¹⁹⁵ Письмо Тютчева И. С. Гагарину. 2 мая/<20 апреля> 1836 г. // ЛН-1. С. 505 (на фр. яз.), 507 (перевод). ^Назад

¹⁹⁶ Там же. С. 505 (на фр. яз.); 507-508 (перевод). ^Назад

¹⁹⁷ Коллекция документальных материалов. № 102. Л. 2 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 194(перевод). ^Назад

¹⁹⁸ Коллекция документальных материалов. № 98. Л. 3. ^Назад

¹⁹⁹ Донесение Тютчева в Департамент Хозяйственных и Счетных Дел. 1/13 июля 1836 г. // Мюнхенская миссия. № 55. Л. 35. ^Назад

²⁰⁰ Депеша Г. И. Гагарина К. В. Нессельроде. 27 августа/8 сентября 1836 г. // Канцелярия МИД. 1836. № 145. Л. 50; письмо Тютчева родителям. 31 декабря 1836 г./12 января 1837 г. // Тютчев. Т. II. С. 22. ^Назад

²⁰¹ Тютчев. Т. II. С. 22. ^Назад

²⁰² Мураново. Ед. хр. 723. Л. 29 об. (на фр. яз.). ^Назад

²⁰³ Депеша А. П. Мальтица К. В. Нессельроде. 12/24 февраля 1837 г. // Канцелярия МИД. 1837. № 143. Л. 2. ^Назад

²⁰⁴ Депеша К. В. Нессельроде Ап. П. Мальтицу. 20 марта/<1 апреля> 1837 г. // Канцелярия МИД.1837. № 143. Л. 123-123 об. ^Назад

АВПРИ: Архив Внешней Политики Российской Империи (Министерство Иностранных дел), Москва.

Аксаков: Аксаков И. С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886.

Гладкова, Лебедев: Письма Ф. И. Тютчева к графу К. В. Нессельроде. Публ. Л. В. Гладковой и Е. Н. Лебедева. Пер. с франц. Л. В. Гладковой. Вступ. ст. и комм. Е. Н. Лебедева // Тютчев сегодня. Материалы IV Тютчевских чтений. М., 1995.

Канцелярия КИД: АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия министра иностранных дел. Оп. 468 (Канцелярия Коллегии иностранных дел).

Канцелярия МИД: АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия министра иностранных дел. Оп. 469 (Канцелярия Министерства иностранных дел).

Коллекция документальных материалов: Коллекция документальных материалов на отдельных писателей, путешественников и обществ. деятелей // АВПРИ. Ф. 339. Оп. 976.

ЛН-1: Литературное наследство. Т. 97. Федор Иванович Тютчев. Кн. 1. М., 1988.

ЛН-2: Литературное наследство. Т. 97. Федор Иванович Тютчев. Кн. 2. М., 1989 (дата на титуле ошибочна; книга вышла в 1991 г.).

Мураново: Мемориальный архив Музея-усадьбы «Мураново». Ф. 1 (Ф. И. Тютчев). Оп. 1.

Мюнхенская миссия: АВПРИ. Оп. 522. Ф. 186. Мюнхенская миссия.

Пигарев: Пигарев К. В. Жизнь и творчество Ф. И. Тютчева. М., 1962.

Письма к брату: Письма Тютчева к Н. И. Тютчеву. Публ. К. В. Пигарева. Комм. Л. Н. Кузиной // ЛН-1. С. 431-439.

Письма к Тиршу: Письма Тютчева к Ф. Тиршу. Публ. К. В. Пигарева. Комм. Л. Н. Кузиной // ЛН-1. С. 524-534.

Послужной список Тютчева: Послужной список колл. советника Федора Тютчева. 1845 // Коллекция документальных материалов. № 99.

РГБ: Российская государств. библиотека (Отдел рукописей), Москва.

Современники о Тютчеве: Тютчев в письмах и дневниках членов его семьи и других современников. Публ. К. В. Пигарева и Т. Г. Динесман при участии К. М. Азадовского, А. Л. Осповата и В. Н. Сажина. Комм. Т. Г. Динесман при участии А. Л. Осповата // ЛН-2. С. 171-434.

Тютчев: Тютчев Ф. И. Сочинения в двух томах. М., 1984. Т. II. Письма. Сост., подгот. текста Л. Н. Кузиной. Комм. Л. Н. Кузиной и К. В. Пигарева.

Тютчев в Мюнхене: Тютчев в Мюнхене (Из переписки И. С. Гагарина с А. Н. Бахметевой и И. С. Аксаковым). Вступ. ст., публ. и коммент. А. Л. Осповата // ЛН-2. С. 38-62.

Allgemeine Zeitung: Augsburger Allgemeine Zeitung.

Lane 1: Lane R. Ch. Four Unpublished Letters of Tjutcev to F. Thiersch (1829-1840) // Jahrbcher fr Geschichte Ost Europas. 1984. Bd. 32. Hf. 2. Stuttgardt. S. 224-233.

Lane 2: Lane R. Ch. Tjutev's Mission to Greece (1833). According to diplomate Documents // Russian Literature. V. XXIII. 1988. P. 265-280.

* Тютчевский сборник II. Тарту, 1999. С. 121-201. ^Назад