"КРЕСТНИЦЫ, ИЛИ ПОЛЮБОВНАЯ СДЕЛКА"
А. А. ШАХОВСКОГО
КАК "ЭПИЛОГ" К "ПИКОВОЙ ДАМЕ"*

ПУБЛИКАЦИЯ Л. КИСЕЛЕВОЙ

Публикуемый водевиль А. А. Шаховского является продолжением его драматургической переделки пушкинской "Пиковой дамы", названной им "Хризомания, или Страсть к деньгам" (1836)¹. Включение этого эпилога в спектакль или его исключение в значительной мере меняло концепцию театральной версии "Пиковой дамы": водевиль отдалял ее от пушкинского текста (см. об этом с. 184-186 наст. изд.). Думается, что это обстоятельство, а не только временные рамки спектакля, заставило режиссеров-постановщиков довольно популярной "Хризомании" в конце концов отказаться от присоединения "Крестниц, или Полюбовной сделки" к основной пьесе. Однако для того, чтобы создалось полноценное представление о возможных путях трансформации пушкинской повести в театре 1830-х гг. и об эволюции жанра драматургической переделки, исследователям необходимо получить в свое распоряжение полный текст грандиозного "драмматического зрелища", осуществленного А. А. Шаховским.

Настоящая публикация осуществлена по рукописному режиссерскому экземпляру, хранящемуся в Санкт-Петербургской Театральной библиотеке (шифр: I. VII. 4. 14). Рукопись выполнена аккуратным писарским почерком; автограф, видимо, утрачен. Мы не сочли нужным воспроизводить всех орфографических и пунктуационных особенностей писарской копии, хотя и старались сохранить некоторые из них (вить вместо "ведь", прикащик и др.). Пунктуация урегулирована (расставлены пропущенные точки в конце предложений, запятые при причастных и деепричастных оборотах и т.п.), выправлены описки, урегулировано употребление прописной и строчной букв, произведены замены окончаний- аго на- ого в прилагательных и причастиях, звонкого согласного в приставках перед глухой согласной основы (типа разсказ/рассказ) и т.п.

КРЕСТНИЦЫ, ИЛИ
ПОЛЮБОВНАЯ СДЕЛКА.
Эпилог-водевиль (в следствии Пиковой дамы),
в одном действии с Дивертиссементом

Действующия лица:

Елиза
Лиза замужем
Ерков, прикащик, муж ее
Граф Томской
Чрин
Фроловна, кормилица Елизы
Гурбин, муж ее, отставной из фельдфебелей
Кркин, подканцелярист
Земский заседатель
Жорж, графский камердинер
Потап}
             }Крестьяне
Ваня    }
Слуги
Крестьяне
Цыгане

Действие в селе Кобринках.

Явление 1

Направо господской сад с решеткой, налево огород, посредине, немного направо, небольшая светёлка и от нее птичий двор углом: за оным видно начало села. Мужики, одни сидят на привальнике у огорода, другие стоят кучками, иные выходят. Ваня, потом Гурбин

N 1

Ваня и выходящие:  Потап: Ваня: Потап: Хор:

А! дядюшка Потап, здорово, Что нового? Прикащик - вор. Да это, дядя, так же ново, Как этот старый птичий двор, Зачем он субрал нас на сходку? Зачем, не диво отгадать: Чтоб вырядить свою молодку, Поборец хочет с нас собрать. Он нас как липок обдирает, В безбарщине нет мочи жить: Прикащик мир на то сбирает, Чтоб по миру крестьян пустить.

Гурбин (входит из-за огорода в шинели, в сламзаке² и с узлом на палке): Здорово, православные!
Мужики: Спасибо, господин служивый.
Гурбин: Вить это село Кобрино графини Томской?
Потап: Было ея, бывало родовое господ Кобринских; а теперь ничьё.
Ваня: Как ничье? Прикащиково.
Потап: Разве прикащицыно.
Гурбин: Это как?
Потап: Вот как: молодая хозяйка холопа-прикащика, вышла за него из барских барынь, да по грехам нашим, она еще крестница покойной Графини, так, знаш, и прибрала мужа к ногтю, дворню к рукам; а нашу братью - крестьян и в людей не ставит.
Гурбин: Смотри, какая фря! А солдатка Авдотья Фроловна, кормилица барышни Елизаветы Ивановны, еще здесь живет?
Ваня: Живет да хлеб жует.
Гурбин:А где?
Потап: Вон там, на птичьем дворе. Покойная графиня куда ее жаловала и сама приказала ей выстроить эту вдовью келью.
Гурбин: Да вить она еще не вдова, а только солдатка.
Потап: Оно и так; да мужа-то ея из казенной волости за удальство отдали, не в очередь, в некруты, и с той поры нет об нём слуха; видно, не сносил залетной головушки.
Гурбин: Авось в солдатской школе угомонился. Войдем же к старухе.
Ваня: Ее дома нет; она встретилась со мною, бредет, сердечная, к батьке попу.
Гурбин: Нечего дело, подожду. Да что это, ребята, вы здесь сошлись?
Потап: Какое сошлись: нас согнали на мирскую сходку.
Гурбин: Зачем?
Потап: Слышно, что приехал к прикащику земский заседатель с подьячим: объявить нам, после сорочин покойной графини, кому она отказала наше село.
Гурбин: Дай Бог вам доброго господина.
Потап: Да будь он какой хочет, а все лучше холопа-прикащика. Эх, служба! Крестьяне без заправского помещика, что птенцы без матки.
Ваня: А прикащик с нами в коршуны играет: кого схапает, того и щиплет.
Гурбин: Да неужто на него и управы нет?
Потап: Говорят, что есть: да у кого ее искать? Опекуны ему мирволят, в приказе по головке гладят... А! да вот он с своей барыней, с земским заседателем и с подъячим сюда валит...
Ваня: Ну, ребята, снимай шапки.
Гурбин (поправляя свою фуражку): Мое дело пока сторона (садится у огорода на завалинку).

Явление 2

Те же, Земской, Куркин, Ерков, Лиза и несколько дворовых

Ерков: Становись к слушанью!.. Вот, за болезнию его высокоблагородия капитан-исправника, за разъездом их благородий дворянских заседателей прибыл сюда суд, в особах его чести Анкудина Прокофьича³ и его милости Кукши Фирсовича, для объявления губернаторского приказа.
Земский: Во всём согласен. Читай, что надо.
Куркин (развертывая бумагу): По титуле, число, месяц, год и проч. (Читает.) "Приказали: Объявить прикащику Терентию Еркову и всей Кобринской вотчине: 1-ое. По открытии в законной срок духовного завещания помещицы их графини Елизаветы Федотовны Томской оказалось, что ее сиятельство вышереченную вотчину, яко ею благоприобретенную, отказала в вечное и потомственное владение крестнице и воспитаннице своей девице Елизавете Ивановне Кобринской".
Потап: Нашей родовой боярышне. Слава Богу!
Мужики: Слава Богу!
Лиза: Что за крик? Уйми их, Терентий Карпыч.
Ерков (Земскому.): Прикажите замолчать.
Земский: Молчать!.. Дочитывайте.
Куркин: "Кобринской. 2-ое. Буде же оная девица, волею Божией, преждевременно скончается или без воли завещательницы выйдет замуж, то завещанное имение предоставляется родному внуку покойницы графу Павлу Львовичу Томскому, а понеже по справкам оказалось, что наименованная Елизавета Ивановна уже не в живых..."
Лиза: Извините, в живых.
Куркин: Ваша речь, матушка Елизавета Ивановна, впереди; извольте благосклонно дослушать: "не в живых; то в силу завещания ввести во владение графа Томского..."
Ваня: И это еще слава Богу!
Мужики: Слава Богу!
Лиза: Молчи, неучи!.. Прикажите им.
Земский: Молчи, неучи!.. Ну, Кукша Фирсыч!
Куркин: "Томского, яко наследника по завещанию".
Лиза: Однако же...
Куркин: Ваша речь впереди, позвольте: (Читает.) "По завещанию; а понеже, без пропуску срочного времени объявлен спор о именительстве по духовной, от достовернейшей особы" (взглядывает на Лизу.).
Лиза:А!..
Куркин: "То суд положил впредь до решения тяжбы в обеспечение истца, оставить село Кобринки на прежнем основании и приказывает крестьянам и дворовым людям пребыть в повиновении у прикащика, как были; а ему, прикащику, состоять в введении опеки... О чем сим и объявляется, кому следует".
Земский: Во всем согласен.
Лиза (мужу): Растолкуй глупцам.
Ерков: Взяли ли вы в толк, что вам по всей строгости законов не должно ни под каким видом выходить из повиновения начальства, т.е. нашего: не так ли, батюшка Анкудин Парамоныч?
Земский: Во всем согласен.
Мужики: Ой! ой!
Лиза: Кончено. (мужу) Ну, проси ж и приказывай. (Куркину) А вы погодите.
Ерков: Нижайше прошу вашу честь и вашу милость посетить наш мизерный домишко. А вы, православные, ступайте в приказную избу помянуть наших покойниц.
Земский: Во всем согласен.
Лиза (мужу): Веди согласника...
Ерков: Милости просим... (ведёт Земского.)
Лиза (мужикам): А вы ступайте, куда велено.
Потап: Нечего делать, пойдем на поминки.
Мужики: Нечего делать... (уходят).
Лиза: Послушайте, (в сторону) Как бишь его дурацкое имя; ну да все равно... Господин секретарь!
Куркин: Я пока за него: подканцелярист Кукша Фирсов сын Куркин. Что повелите?..
Лиза: Могу ли я вам повелевать, Кукша Фирсыч; а хочу вас наедине попросить, как водится.
Куркин: Сиречь келейно; готов исполнить, что угодно приказать.
Гурбин: Наше дело слушать приказы (прячется за дерево).

Явление 3

Лиза, Куркин, Гурбин (сидящий за деревом)

Лиза: Мне известно от моего Терентия Карпыча, что вы поумнее вашего секретаря.
Куркин: Где нам быть умнее человека ученого; но смею доложить, что его благородие бьет на нынешнюю стать и сбивается с прежнего приказного порядка... Ему бы только в ответ не попасть, да с голоду не умереть, а до прочего другого и дела нет... Что называется ни себе, ни добрым людям: и если бы еще не мы, старики, то хотя бы в суд не ходи.
Лиза: Хорошо еще, что хоть с вами можно поладить.
Куркин: И можно, и должно.

N 2.⁴

Лиза: Куркин:

Наш секретарь, а с ним и судьи, Что называется, стрень-брень: И в этом, так сказать, безлюдье Без нас бы дело стало в пень. При случае подчистить справки, Умненько выправить права: Укрыть поличные отъявки,5} Нам эти штуки трынь-трава.} Мой муж в приказах силу знает И по делам большой ходок; А уж и он на вас считает При случае ввернуть крючок. Крючков десятки миллионов У нас в руках, любым цепляй; А вот как выдет Свод Законов,} То нам... хоть в петлю полезай.}

Лиза: А скоро ли он выдет?
Куркин: Ох! Коварные люди крепко попугивают, что-де давно на мази сия невиданная и неслыханная оказия; и что-де без отлагательства имеет быть печатная распубликация канцелярской секретности; сиречь законов, по поводу ж оной всякой-де, кто хоть мало-мальски маракует грамоте, будет смыслить свою правость, не хуже нашего брата крещёного в чернилах⁶; по сему-то резонту, для предупреждения такой пасквильности, довлеет нам подать на первой случай исковую и, за добра ума, повернуть дельцо по-свойски; но за неимением ясных доказательств...
Лиза (отдавая ему деньги): А разве эти не ясны?
Куркин (взяв деньги): Яснее солнца.

N 3.

Из оных вижу обстоятельств, Что сих довольно доказательств, Мы с ними хоть на дне морском И небывалое найдем. Я сам за вас беруся стряпать И так надеюсь дело сляпать, Что после тысячи дельцов  } Не сыщут во сто лет концов} Пускайтесь в суд, не бойтесь штрафа, И мы с сиятельного графа Не катаньем, так хоть мытьем На первой случай спесь собьем; А там потащим по мытарствам, И так, что он с высоким графством7, Чтоб только вырваться назад,} Отдать сорочку будет рад.      }

Лиза: Да, надобно его осадить с самого начала. Он думает: я-де барич, бабушкин внучек, то не смей никто против меня пикнуть... Ан смеют, и не только на словах, да и на бумаге.

N 4.

Что муж мой, службой и досужством, Скоплял помалу в жизнь свою, Что приобрел моим замужством, На эту тяжбу все убью. Пусть лопну, только докажу же, Моею честью дорожа, Что пусть служанка я по муже, Да по себе-то госпожа.}

Гурбин (в сторону): Смотри, как распетушилась...
Лиза: И вы беретесь повернуть графинино завещание вместо покойной утопленицы на меня?
Куркин: Берусь и поверну.
Лиза: И меня тотчас признают наследницей?
Куркин: Непременно; впрочем, как посудят.
Лиза: Если же посудят не так?
Куркин: А апелляция-то на что?.. возьмем, пустим в проволочку... А вести тяжбу куда накладно: плати и за то, и за другое, а было бы чем...
Лиза: А графу нечем и собаки выманить.
Гурбин: Бедняк!
Куркин: То кольми паче стряпчего нанять, так мы за неходательством и пропуском сроков именьице цап-царап: или принудим к мировой... и пожалуем ему, что захотим.
Гурбин: Ой! Ой!
Лиза: Уж хотя бы мировой скорее кончить.
Куркин: А всего бы лучше до начала тяжбы.

Явление 4

Те же и Фроловна

Фроловна: Ах! матушка Елизавета Ивановна, уж я раз десять к тебе приходила.
Лиза: Зачем? не слышно.
Фроловна: Услышишь, коли захочешь слушать.
Гурбин: Ба! да это⁸ моя Дуня.
Лиза: Теперь не захочу.
Фроловна: Да позволь хоть поглядеть-то на тебя, полюбоваться тобою.
Лиза: Я и без любованья обойдусь. (Куркину). Пойдемте.
Фроловна: Да хоть дай себя спросить, неужто правда, что моя вскормленица, тоже Елизавета Ивановна...
Лиза: Утопилась? Правда.
Гурбин: Ложь.
Фроловна: Нет, нет, Бог ее не допустил до такого греха... Да и ты, кабы это правда была, так легко такой напасти не вымолвила. Вить вы крестные сестры, вместе росли, и я тебя не меньше, чем ее, любила, берегла, нянчила, лелеяла, вспомни-ка старое.
Лиза: Недосуг; ну, да вот тебе за старое (даёт ей денег.) иди, куда идешь.
Фроловна: Не надо. Бог с тобой!
Гурбин: Люблю.
Куркин: А как бы ты смела не брать, что жалуют?
Фроловна: Ин возьму.
Гурбин: Ох, плохо!
Фроловна: И на это жалованье поставлю свечку умягчению злых сердец.
Лиза: Несносная... Уйдемте от этой нахалки.
Фроловна (идя за Лизой): Эй, Лизавета Ивановна, побойся Бога, да и меня, многогрешной: как скажу словечко и покажу бумажку, то ты вскаешься, да поздно. (Лиза, заткнув уши, уходит.)
Куркин: Бумажку!.. Это по нашей части. Что у тебя за бумажка?
Фроловна: Не скажу.
Куркин: А! не скажешь, так покажешь.
Фроловна: Не покажу.
Куркин: Так мы возмём.
Фроловна: Не дам.
Куркин: Вздор, дашь... Ступай в приказную избу.
Фроловна: Не пойду.
Куркин: Так приволокут. (Хочет взять ее за руку; она пятится.)
Гурбин: Стой, подьячий, и не тронь ее.
Куркин: Ба!..
Гурбин: Ну, что выпучил глаза, убирайся к чёрту.
Куркин: Мне к чёрту?
Гурбин: Да, он твой командир!
Куркин: Как! по какому резонту? в какую силу?
Гурбин: Уж верно не в твою, крапивное семя!
Куркин: Ах ты, заржавлая фузея, да как ты смел, а!..

N 5.

Гурбин:  Куркин:

Еще б солдат увечный За правду стать не смел! А ты, сверчок запечный, Беги, покуда цел, Или с тобой, подьячий, Разделаюсь путем Монетою ходячей,    } Солдатским пятаком.} Чтоб я ручной суспицей, Срамиться стал... никак! В суде ж десятирицей               } Воздам за твой пятак. (уходит)}

Явление 5-ое

Фроловна и Гурбин

Фроловна: Ах, батюшки-светы! да никак ты, Андрюша, жив!
Гурбин: Да и ты, Дуня, кажется здравствуешь.
Фроловна (Хочет его обнять и останавливается): И! как ты, мой голубчик, постарел.
Гурбин: Да и ты, моя лебедушка, не помолодела.
Фроловна: Ан лих помолодела от радости: (обнимая), ты у меня лет двадцать с плеч скинул.
Гурбин: А ты смотри, не придави меня к земле.
Фроловна: А чем таким?
Гурбин: Как мы с тобой простились, вить, помнится, я тебя оставил сам друг.
Фроловна: Да, у меня было тогда под сердечушком твое детище... Дочка.
Гурбин: А где ж она?
Фроловна: Ох!..
Гурбин: Так правда, что ее Бог взял.
Фроловна: Бог-то не взял... Да... Ох-ти мне!..
Гурбин: Что такое?
Фроловна: Ох-ти мнечушки... Я сама виновата, прости, батюшка.
Гурбин: В чем?
Фроловна: Сбыла с рук ее...
Гурбин: Ах ты, безбожница!.. Да как могла...
Фроловна: Нужда довела, и отец дьякон присоветывал⁹.
Гурбин: Как! давай его сюда... где он?
Фроловна: В здешнем селе батюшкой.
Гурбин: Хорош батюшка, советует детей губить.
Фроловна: Что ты! избави Господи!.. Нет, он вот сейчас и дал мне свидетельство, чтобы, знаешь, хоть уликой спасти её душеньку...
Гурбин: Чью?
Фроловна: Нашей дочери.
Гурбин: Так ты ее... не... страшно вымолвить...
Фроловна: Ах! что ты... перекрестись¹⁰... Нет, чтобы она не умерла голодной смертью на моем бесприютье, я ее подложила к здешней графине.
Гурбин: Вот-те раз... так этак, чего доброго, прикащица - наша дочь?
Фроловна: Нече греха таить, наша родная; а чтоб, знаешь, быть к ней поближе... я, по милости отца дьякона, вошла в кормилицы к дитяте прежнего помещика этого села.
Гурбин: Это все я знаю.
Фроловна: Да от кого же?
Гурбин: От твоей вскормленницы.
Фроловна: Так, стало быть, она...
Гурбин: Не утопилась.
Фроловна: Ой ли? Ах ты, моя радость, оживил мою душеньку... Ах ты, мое красное солнышко, отогрел мое сердечушко... Да где же она, моя красавица?
Гурбин: А вот за огородом в роще.
Фроловна: В роще! Кто ж ее сюда привёл?
Гурбин: Во-первых, Бог, а во-вторых, я.
Фроловна: Да как ты это сподобился?
Гурбин: Видно, так было надобно. Вот, видишь ли: я служил и не тужил, дослужился до позумента, обучился кое-как грамоте, попал в фельдфебели и пошёл бы вдаль, кабы пуля сдуру не прошибла грудь навылет.
Фроловна: Ах, Господи Боже мой, да как же ты еще жив остался?
Гурбин: Бог помиловал: меня назначили в отставку с пенсией и чином, отправили в Петербург; я слышал от земляков, что ты жила в кормилицах у Графини, хотел ей отдать почтение, да опоздал, приказала долго жить; а твоя вскормленница позвала меня к себе, разговорилась о своем горе, расплакалась, и было от чего. Видишь ты, графиня-то умерла ненароком, наша дочка что-то насорочила; граф, внучек графинин, начал то и дело побегивать в дом; пошли толки... и бедной барышне, от всякой напраслины, пришлось хоть в воду броситься.
Фроловна: Да вить не бросилась?..
Гурбин: Нет, мы только бросили в реку ее шляпку да платочек: знаешь, для отвода розысков и поисков: да и пустились в путь. Сперва сюда, повидаться с тобою, а потом, где Бог приведет жить.
Фроловна: Да чем?..
Гурбин: А вот этим селом, графиня его отказала своей крестнице.
Фроловна: Ах! спасибо ей, нашей матушке, что не обидела сиротинку, отдала дочке родительское.
Гурбин: А не спасибо нашей дочке, что нарохтится на чужое.
Фроловна: Да как она смеет?
Гурбин: Вот то-то и беда, что смелостью она в меня пошла: да не в ту сторону.
Фроловна: В какую?
Гурбин: После узнаешь; а теперь, пока народ в приказной избе, проведи нашу странницу в свою светелку.
Фроловна: Бегу, бегу (уходит).

Явление 6-ое

Гурбин, потом Фроловна и Елиза.

Гурбин: Смотри пожалуй, что здесь крутится: думал ли я, выдя в отставку, попасть в отцы к мишурной барыне и в проводники к заправской барышне; да дело поверну по-свойски.

N 6.

Я гордянке дружбу Хватски докажу, А смиренной службу} Верой сослужу.          } Что мне дочь родная, Если нет души? И трава дурная    } Доброй не глуши.}             Пусть подьячий чёрта             Впишет в свой рапорт,             С моего ж рапорта }             Сам издохнет чёрт.}

Надобно взять у жены дьяконское свидетельство; оно пригодится к делу.
Фроловна (выводя Елизу): Не бойся, моя белая лебедушка; здесь тебя никто не увидит.
Гурбин: Чего тому бояться, кто прав и перед Богом, и перед добрыми людьми?
Елиза: Ах! это правда.
Фроловна: Да что же ты так вздохнула: разве, избави Господи, и ты виновата перед кем?
Елиза: Больше всех перед собою.
Фроловна: Ну, это куда нейдет, перед собой-то не то, что перед другими, тотчас и извинишься, и оправдаешься.

N 7

Елиза:

Ах! что мне служит извиненьем, Чем оправдать могу себя? Не силой страсти, не прельщеньем В несчастье завлеклася я: Романтики разгорячили Воображение мое, Романы голову вскружили} И сердце страждет за нее.  }                   * Читая их, я приучилась Считать безумство высотой, И нечувствительно влюбилась В убийства, в ужасы, в разбой. Неистовств мрачный сочинитель, Чем адской дар его славней, Тем больше он душегубитель,} Тем больше общества злодей.}

Фроловна: Экая притча!.. Да чтобы это было такое?..
Гурбин: А вот что:

N 8

Их милость по чужому грезит, Чужому верит наобум, За чужедуром в гору лезет, Чужбиной набивает ум. <2 раза> В чужих землях, по их сумбурам, Чертями кажут всех людей; А наши вторы, на смех курам, И Русь рядить хотят в чертей. <2 раза>

Фроловна: Вот что: да стало от этой бусурманской чертовщины, Ты, сердечная, из такой веселой, такой резвой, что любо-дорого смотреть, сделалась, Бог с тобой, такой кручинной, что сердце надрывается, на тебя глядя.
Елиза: Да, точно эта, как вы говорите, чертовщина отуманила мою душу, опламенила мое сердце ко всем чрезвычайным пугалищам и расхолодила ко всем обыкновенным приятностям жизни. Я была страстна, а никого не любила; и первый человек, который испугал меня ярким взглядом, дерзким поступком, показался мне всем, что восхищало меня в новых сочинениях; я им очаровалась...
Гурбин: То есть, ум за разум зашел.
Фроловна: И показался сатана лучше ясного сокола.
Елиза: Да, мое положение от капризов графини было, конечно, незавидно, но обыкновенно: я была только жалка; а мне хотелось ужаснуть моими чрезвычайными несчастиями и, кажется, удалось.
Гурбин: В том-то и дело, что не удалось.
Елиза: Как! Неужели мое несчастье не довольно ужасно? Есть ли на свете бедственнее, безнадежнее моего положение и чем можно ему помочь?
Гурбин: Пусть у людей и неможно, да у Бога все возможно. Эх! Барышня, отчаяние смертный грех. Вот хотя бы наша участь была уж прямо безотрадная, куда ни кинь, там и клин. Я в двадцать лет за проказы отдан в рекруты... оставил жену, да еще и с прибылью, без приюта, без насущного хлеба. Дурь в башке, палка на спине: чего ни перенес, чего ни вытерпел, пошли постукивать: сабля по голове, штык в бок, пуля в плечо, другая в пах, третья в грудь навылет; а все, как с гуся вода... и вот на родине... жена у сердца... дочь пока еще Бог знает где. Ну да авось, наведем на ум: и мы с Дуней заживём припеваючи с Царской милостью; а все от того, что я не гневил Господа отчаянием, не терял ни надежды, ни веселости; так не советую и тебе крушить себя безвременно. Эх! не вешай головы, не кручинь своих хозяев, взгляни повеселее. Э! те-те, вот так; славно, барышня!.. Ну, твоя улыбка, как солнце из-за, туч просияла... Как заря затеплилась перед светлым днём... Стряхни горе с головы, встрепенись пташкой Божьей.
Елиза: Ах! мой доброй защитник, твоя веселость, вера в Бога, надежда на Его милость и самое это место, где я родилась, где росла в радостях, кажется, возвращают мою детскую веселость.

N 9.

В очах все будто расцвело, Вдруг сердце пташкой встрепенулось, Туман, как вихрем, разнесло, Я точно ото сна проснулась. К ужасным приключеньям страсть С моим несчастьем миновалось, А не случись со мной напасть,} То до чего б я дочиталась!        } Судьба мне мачехой была, Но тем к терпенью приучила, Рукам расслабнуть не дала И горем разум прояснила: Могу работать иль учить И никому не буду в тягость, Так не хочу я вас крушить   } И с вами разделяю радость.}

Гурбин: Мы готовы поделиться с вами нашей радостью, только и вы помогите нашей кручине.
Елиза: Какой?
Гурбин: Задушевной. Не откажитесь прошколить путем чванку... А! чтоб не забыть, отдай-ка мне, Дуня, дьяконское свидетельство.
Фроловна (отдает ему бумагу): Возьми.
Томской (в саду): Ей! садовник, работники, кто тут есть?
Елиза: Боже мой! чей это голос?
Гурбин: Видно, хозяйской, громко приказывает.
Томской: Ей, глухие! немые! докличусь ли я вас?
Елиза: Ах! это молодой граф.
Фроловна: Павел Львович?
Елиза: Он... Куда бы мне от него спрятаться?
Фроловна: В нашу светелку.
Гурбин: Введи; а я здесь останусь на отводном...
Елиза: Уйдем поскорей... (Идет с Фроловной).
Гурбин: Иди, отдохни; помолись Богу, ложись спать, утро вечера мудренее... (становится к огороду).
Томской (в саду): Да что вы, лешие, домовые, сквозь землю что ли провалились?
Гурбин: Как бы завесть здесь перестрелку между охотников до наследства, хоть для разряда ружей?

Явление 7

Гурбин, Томской и Чурин.

Томской (входя): Ей!.. болваны! глупцы!..
Чурин: Да полно бесноваться.
Томской: Еще б не бесноваться: помещик приехал и никто не встретит.
Чурин: Да кому встретить; вить ты слышал от заики-сторожа, что все на сходке, между садом и огородом.
Томской: Да вот и сад, и огород, а ни собаки. А! вот спрошу в этой избе.
Гурбин: Там нет ни души...
Томской: А в селе до 500 душ; куда же они девались?
Гурбин: Все в приказной избе.
Чурин: Что ж их туда согнали на удушье?
Гурбин: Около того.
Томской: Да вот я их вытащу. Однако, Чурин, кажется самому господину неловко бегать по избам за крестьянами, это компрометирует наше помещество. Послать некого... Жорж остался картавить с заикой, извощик у перекидной...
Гурбин: Пожалуй, я схожу.
Томской: Сослужи, любезный, службу... сходи в приказную избу... скажи моим глупцам, что их барин изволил приехать.
Чурин: Налегке.
Томской: Для скорости... И что его сиятельство требует к себе прикащика и всю вотчину, да удружи, турни их по-солдатски.
Гурбин: Я служить привык; а дружить готов. (Отходя) Заварю кашу.
Чурин: Мне что-то лице этого служивого знакомо.
Томской: Что нам до его лица?¹¹ Ну, милый Любим Калиныч, вот наконец мы в своем имении. Только, брат, оно не заменит нашего проигрыша: вить мы оба чисты.
Чурин: Да у тебя хоть бабушка догадалась, кстати умерла.

N 10.

А у меня в Москве одной Безбожно зажились две тетки: Одна лет двадцать в водяной,} Другая десять лет в сухотке;    } А вот уж тридцать пятый год, Как бабушка моя в падучей: Вить надобно ж чтоб весь мой род,} К несчастью, был такой живучий!  }                         * Неужли в гроб мне голым лечь, Как голым я на свет родился? Отцу б меня побольше сечь,} Авось-либ я не прокутился. } На честность все я проиграл, Так что ж, против моей натуры, Пустился в плутни и попал   } Не только в дураки, а в дуры.}

Томской: Уж и в дуры.
Чурин: Как же не в дуры? Ты, чёрт или сатана Чекалинский надоумили меня, чтобы одурачить умника Ирмуса: представлять твою бабушку-покойницу.
Томской: И ты славно ее представил.
Чурин: И хорошо прославился: я рядился, хлопотал, напугал, заманил на игру, разорил, свёл с ума и уморил в сумасшедшем доме покойного Жидомора Соломоныча... и меня же мои товарищи в банк обыграли, одурачили и заклеймили на всю жизнь дурой: в память моего безумного наряжания.
Томской: Вольно ж тебе было против себя пунтировать.
Чурин: Так что ж, не прикажешь ли мне сидеть сложа руки, как другие играют и могут сорвать банк? да еще какой?.. миллионный. Ты никогда не знал и не знаешь людей. Помнишь, ты спорил с Немировым, что ваш безверный мудрец Ирмус не может верить чертовщине, как он тебе ни толковал?

N 11.

Что вера в нас - стремление души, Что верить нам велит сама Природа, И атеист, что хочет ни пиши, А на земле без веры нет народа. Что жить нельзя без веры никому, Так именно, по самой сей причине, В ком веры нет к святому ничему, Тот сам не рад; а верит чертовщине.

И вот отчего твой Ирмус, с своим умом, попал в сумасшедший дом, а из него на тот свет¹².
Томской: Да этак и всякого можно свести с ума: он бабушку, по догадкам Лизы, видел только в час смерти и испугался мертвой. Мы сняли с её бюста маску, вырядили тебя точно ею, и ты так смело вошел к нему.
Чурин: Признаюсь, что я осмелился только тогда, как увидел из окна его трусость... Тут мне стало сполгоря пугать его в потёмках.
Томской: А каково я задул свечу?.. и выдержал мастерски свою ролю?
Чурин: Нет, брат, страсть к деньгам получше нас обоих смастерила. Только надобно отдать справедливость Бухтину, а пуще Чекалинскому: ведь сорок шесть тысяч, да еще от них пароле¹³, и ему не безделица - иной бы бухнул разом. Так нет, он, чтобы путем натешиться, расчел верно на жадность покойника и выдержал характер до конца. А уж этого, хоть убей меня, не пойму, как он переменил туза на пиковую даму? Только он привстал потчевать лимонадом, облокотился об стол рукой с платком, я не спускал с нее глаз; а только успел увидеть взлет платка.
Томской: А еще запирается, что учился у Пинетти: нет, уж меня никто не переуверит, чтобы это не была европейская штука. А знаешь ли, что мне жаль Ирмуса?
Чурин: А я был бы кажется рад, когда бы старый мошенник промишурился.
Томской: Ты это говоришь теперь, как тебя самого честная компания в пух обыграла...
Чурин: Чёрт с нею; уж по крайней мере один конец; а то бы вить я еще просиживал без толку ночи, рвался за всякую карту. А теперь, по крайней мере, покоен, пока моя бабушка и тетушки не упокоятся, как твои покойницы.
Томской: Послушай, Чурин, верь мне или не верь, а я, право, очень бы обрадовался, если бы бедная Елиза отыскалась бы вживых.
Чурин: Но сам же хлопотал, чтобы признали за её тело какую-то у Емельяновки давно всплывшую утопленницу.
Томской: Станешь хлопотать, как самому приходило броситься в воду без этого наследства.
Чурин: Да, оно куда ко времю пришло, только ты его прокутишь.
Томской: Как бы не так! Нет, милый, у меня сделан план на всю жизнь: ни карт, ни Москвы, ни Петербурга знать не хочу.
Чурин:Неужели?

N 12.

Томской:  Чурин: Томской:

Ну, хочешь биться об заклад, Что стр.. ный <нрзб.> капитал составлю, Как здесь на европейской лад Хозяйство земское поставлю. Глупцов моих переучу... Ах! Жаль, что сам учился мало... Да я, что только захочу, Тотчас узнаю из журнала. <2 раза> Нам знании теперь цветки; Да вот хоть ты, читай от скуки В кафе14 журнальные листки, И в год проглотишь все науки. В наш век не сыщешь дурака, О всем и каждый судит смело; Кто знает два-три языка, Тот всякой вздор пускай за дело. <2 раза>

Чурин: Да вить языкам-то учатся.
Томской: Студенты; а людям благовоспитанным англичанка-няня, немец-дядька, француз-гувернер и музыкант-итальянец с ребячества так нажужжат в уши разноязычием и в голове состряпают такой винегрет из своих языков, что объеденье. Да вот я почти со всеми европейцами говорю на их диалектах, как по-русски, а спроси меня, когда выучился и по каковски думаю, хоть убей, не знаю. Надобно отдать справедливость покойнице-бабушке, она и бедную Елизу воспитала, как нельзя лучше. (Гурбин входит). Где ж прикащик и народ?

Явление 8

Те же и Гурбин.

Гурбин: Им прикащица не приказала ходить.
Томской: Что за вздор! Да разве я здесь не господин?
Гурбин: Толкуют, будто еще не совсем.
Томской: А кто смеет толковать?
Гурбин: Подьячий с прикащицей.
Томской: Что ж прикащик?.. А! Да у меня из ума вон, что он женин муж и что Лиза им заправляет: да странно, она должна думать по-людски, училась в французском магазине.
Гурбин: То-то и беда, что, кажется, это ученье ее сбило с пути, а подьячий выбивает последний толк.
Томской: Да что ж они говорят?
Гурбин: Будто наследство следует не вам.
Томской: Не мне!.. да у меня здесь копия завещания с судейской подписью, я ею зажму рот всякому подьячему (ищет в кармане бумагу.) Да где она... А! у Жоржа или в шкатулке... тотчас сыщу и принесу (уходит в сад.).
Чурин (вглядываясь в Гурбина): Кой чёрт! мы кажется люди знакомые?
Гурбин: И мне тоже сдается... Я Андрей Гурбин.
Чурин: А я Любим Чурин... Здравствуй, старый товарищ; ты в отпуску?
Гурбин: Нет, пуля вчистую отставила.
Чурин: Тебя пуля, а меня дурь.
Гурбин: Неужели в самом деле...
Чурин: Да, братец: зажился в отпуску, заигрался в Москве, просрочил, брякнул прошение, уволили... и с этой волей не знаю, теперь что делать.
Гурбин: Опять бы в службу.
Чурин: Да войны Бог не дает: заговорили было, поскакал в Петербург проситься в дело... на ту беду батюшка скончался, нашлись приятели, пустился пунтировать, остался ни с чем и от безделья приехал с графом Павлом наследничать. Да удастся ли наше наследство?
Гурбин: Нет!
Чурин: Вот-те раз!.. Неужели ж подьячий его оттягает?
Гурбин: Где ему!.. Послушайте, ваше благородие, вы были добрым командиром!..
Чурин: А ты славным фельдфебелем.
Гурбин: Вы не любили каверзей.
Чурин: И любить их не за что.
Гурбин: И школили щелкоперов.
Чурин: И было за что.
Гурбин:Так не худо бы и здесь завести субординацию и проучить куролесов.
Чурин: Очень рад... Да кого и как?
Гурбин (увидя издали Лизу и Куркина): Эге!.. да вот кого... А как, отрапортую в этой светелке, если пожалуете в неё.
Чурин: Иду...
Гурбин: Нельзя ли фланговым маршем, чтобы не наткнуться на неприятеля.
Чурин: Веди, как знаешь (идут к саду и от него пробираются в светелку).

Явление 9

Лиза, Куркин и потом Томской

Лиза (выходя): Да, чем смелей, тем лучше.
Куркин: Припугнуть хорошенько, да и на мировую... ведь этот Граф не военный?
Лиза:Нет.
Куркин: Так статской?
Лиза: Ни то, ни сё.
Куркин: Сиречь шематон: так для него худой мир лучше доброй брани.
Лиза: У него денег ни полушки, все проиграл...
Куркин: Так на отыгрыш рад всему будет... Стойте тверже, не спускайте ни по булату и не забудьте ничего из вышереченного.
Лиза: Стоять буду и ничего не забуду.
Томской (выбегая): Отыскал,вот здесь... и Жоржа послал выгонять все село... Ба! да где же Чурин? А! это ты, Лиза, здравствуй, моя душа.
Лиза: Что вам угодно?
Томской: Мало ли что: во-первых, обнять тебя.
Лиза: Я и без обниманья обойдусь.

N 13

Томской:  Лиза: Томской: Лиза: Томской: Лиза: Томской: Лиза: Томской: Лиза: Томской Лиза: Томской: Лиза: Томской: Куркин: Томской: Куркин: Томской: Лиза: Куркин:

Помилуй, что за обхожденье, Я страх жеманства не терплю. Имейте к дамам уваженье. А! К дамам: это я люблю, Ты дама?..             Точно так.                         Так стало Тебя одамил твой Ерков? Я, граф, никак не ожидала От вас таких обидных слов. И обижаешься?.. ты, право, Одеревенщилась, мой свет. Да я была такого ж нрава И в Петербурге.                         Право, нет. Я рассержусь серьёзно...                         Шалость!.. К чему такой пресиозный тон? (хочет ее обнять) Прошу оставить вашу наглость, И что подумают... (взглянув на Куркина): Кто он? Приказный...                         А, подьячий?.. знаю. Приказный, вот тебе приказ: В моем селе я запрещаю Казать твоих совиных глаз. Позвольте объяснить...                                     Все ясно, Ты плут, и больше ничего. Изволите клепать напрасно. Ей! Люди, в зашеи его. Подьячего задел; прекрасно! Теперь он вцепится в него.} 2 реплики вместе Мне здесь связаться с ним опасно; А там вцеплюся я в него.

Томской: Ей ты! сейчас с глаз долой.
Куркин: Я не хочу беспокоить ваших глазок, иду... (Лизе) Прижмите хорошенько... (уходит).
Томской: А! Кстати: прошу сказать, какие ты с ним штуки замышляешь против меня, а?
Лиза: Против вас?.. Ничего: я только хочу выполнить волю моей крестной матушки, а вашей бабушки...
Томской: Ну так что ж мне наговорили!..
Лиза: Я не знаю, что вам наговорили; а знаю, что написано в духовной: вить вы её читали?
Томской: И наизусть вытвердил... вот она...
Лиза: Потрудитесь прочесть, что в ней сказано.
Томской: Изволь (читает): "Я в здравой памяти..."
Лиза: Память пропустите, а прочитайте, что кому отдает...
Томской: А!.. вот: "Отдаю крестнице и воспитаннице моей..."
Лиза: Позвольте спросить, вам известно, кто меня крестил?
Томской: Как же... моя бабушка.
Лиза: А кто воспитывал?..
Томской: Французская магазинщица.
Лиза: Кто меня вскормил в своем доме?
Томской: Ну, бабушка: так что ж?
Лиза: Только... Стало быть, я ее крестница и воспитанница.
Томской: Это что!..
Лиза: Ничего; сделайте милость, читайте дальше.
Томской: Ну... читаю: "Девице!.." А ты, милая, кажется не девица?
Лиза: Да вить была ж когда-нибудь девица... и вышла замуж по графининой воле.
Томской: Не спорю... и чёрт ли бы тебя понес по своей воле за Терешку Еркова, дурака и плута...
Лиза: Его достоинства мимо; а не угодно ли продолжать чтение...
Томской: Не так угодно, как любопытно узнать, что ты из него заключаешь...
Лиза: Узнаете; только еще строчку прочтите.
Томской: Тебя, мне кажется, подьячий с ума свел; ну да посмотрим, что дальше будет... Слушай: "девице Елизавете Ивановне Кобринской".
Лиза: Как же меня зовут?
Томской: Звали Лизой, а теперь Ерковой.
Лиза: А как назвали при крещении?
Томской: Пусть Елизаветой.
Лиза: И по отчеству Ивановной.
Томской: А разве есть отчество у подкидышей?
Лиза: Извините, я не подкидыш, а найденыш.
Томской: А в этом есть разница?
Лиза: Пребольшая: кидают всякую дрянь, а находят и драгоценности.
Томской: Так стало ты драгоценность; но почему же Ивановна?
Лиза: Потому, что указано за неизвестием имени родного отца давать отчество по крестному; а меня крестил с вашей бабушкой Иван Галахтионыч Кобринской.
Томской: В таком случае ты точно Драгоценность Ивановна.
Лиза: И Кобринская.
Томской: А это почему?
Лиза: По тому же крестному отцу... вить надобно ж, чтобы у меня была какая-нибудь фамилия.
Томской: Я не вижу в этом большой надобности.
Лиза: Да разве люди живут без прозвания?.. вот даже и прачку Домну называют Хрюковой и Гришку-чумичку Мазилькиным; а меня - крестницу, воспитанницу и любимицу ее сиятельства - уж ли не величали никакой фамилией?
Томской: Ты обходилась и без фамильного величания, и как бы мне не знать, если бы тебя хоть Кубышкиной прозывали?
Лиза: Да я знаю, что я называлась Кобринской, по моем крестном отце... и этой фамилии у меня никто не оспоривал, так она моя в силу указов.
Томской: Каких?
Лиза (в сторону): Ах! я перезабыла числа... ну, да он ни одного не знает, пущусь наобум...
Томской: Что ж ты не отвечаешь?..
Лиза: Позвольте припомнить... Да... 1785, 1732... 45... 811... 824... 43... 56-го и прочих; а в них сказано, что тот и прав, чьего имени и права десять лет никто не оспоривал.
Томской: Да кому ж было оспоривать, когда никто не знал?
Лиза: Дело не в том, что знали или нет; а в том, что не оспоривали, и поэтому...
Томской: Я Хомит-Абдул, наследник турецкого султана.
Лиза: Это как?
Томской: Да у меня этого имени и права никто не оспоривал.
Лиза: Ну, так перед вами турецкое наследство, а мне подайте графинино: понеже я ее крестница и воспитанница и была до завещания девицей Елизаветой Ивановной Кобринской.
Томской: Была, да другая.
Лиза: Я не мешаю быть другим, чем они хотят: да пусть хоть покойница, моя сестра, придет с того света, так я ей докажу по пальцам, что я крестница, воспитанница...
Томской: Знаю, знаю...
Лиза: А знаете, так и спорить не о чем.
Томской: Эх! уймись блажить и не дурачь и себя, и меня, какая ты наследница? Какая Кобринская?
Лиза: А если вам мало того, что я уже доказала... то я Кобринская даже и потому, почему калач московской, чепчик парижской, белила кашинския, коврижка вяземская...
Томской: И муха шпанская.
Лиза: Пусть и муха... да вить они называются по тому, где они родились.
Томской: А ты нигде не родилась.
Лиза: Да нашлась в Кобринках, выросла в Кобринках и выехала из Кобринок, и потому как крестница и воспитанница...
Томской: Эх! перестань, помню... но пусть твой подьячий каверзит, как хочет, да всякой рассуди что: с чего моей бабушке делать служанку своею наследницей.

N 14

Лиза: Томской:  Лиза: Томской: Лиза: Томской: Лиза:

Ах, это тайна не такая, Чтоб не могли ее постичь. И в этом тайна небольшая, Что ты с подьячим порешь дичь. Графине часто я грубила, И так она была добра, И так найденыша любила,} Что не согнала со двора.   } И от служанки, как от ровной, Сносила все ее любовь, Так объясняется в духовной, Чья в этом сердце бьется кровь. Ах, Лиза, ты в горячке грезишь! Граф Томской должен знать, кто я. Да ты никак мне в тетки лезешь?} Вините в этом не меня.                }

Томской: Ну, Лиза. Решено... ты совсем с ума сошла.
Лиза: Нет, я за ум взялась... Послушайте, граф: я, по вашему близкому родству... с графиней, не хочу воспользоваться безжалостно ее духовною и моими правами.
Томской: Какими правами?
Лиза: Указными, и чем вы их можете оспорить?.. Какие законы вы выставите против меня?
Томской: Мой стряпчий их отыщет, сколько хочешь.
Лиза: А чем вы заплатите стряпчему?
Томской: Деньгами.
Лиза: Да у вас ничего не осталось, кроме долгов.
Томской: Извини, я с ними квит всем моим именьем.
Лиза: Стало быть, ничего не имеете, а можете иметь только со ста тысячами долга все это село, и так что уж его не проиграете ни в суде, ни в карты... Хотите ли вы этого?
Томской: Так что ж?
Лиза: Ну, так смотрите же, как я добра и великодушна, я вам дарю это село и еще застрахованное в банке.
Томской: Даришь?..
Лиза: Да... Моя челобитная написана, стряпчий нанят. Заседатель принял и вас потребуют к суду.
Томской: Это очень неприятно; но я только явлюсь, объявлю все и заставлю отдать себе справедливость.
Лиза: Ну, хотя б и заставили, так я подам апелляцию в другой суд, в третий, в четвертой, в пятый, в десятый; затаскаю вас по приказам, проволочу дело на 20 лет; а чем вы между тем будете жить?
Томской: Право, не знаю. (в сторону) Она, пожалуй, меня проволочит, надо на все деньги и деньги, а где их взять? (Лизе) Послушай, Лиза: я не боюсь Суда...
Лиза: Да бойтесь судей; но я не хочу вогнать вас в гроб ябедой; не хочу воспользоваться вашим несчастным положением, я люблю вас и жалею, как внука моей благодетельницы, и сей же час предлагаю вам полюбовную сделку.

N 15.

Томской: Лиза: Томской: Лиза: Томской: Лиза: Елиза Томской и Лиза:

И я от сделки полюбовной С пригожей женщиной не прочь. Но, граф, язык ваш пустословный Не может в деле вам помочь. Вы вашей барыстью любезной Не отбояритесь в судах; А я прошенье в суд уездный Подам на двадцати листах. А там, коль надо, в суд надворный Губернской, совестный пойдем. Я от ходьбы слуга покорный. Уж мы под ручку поведем. Конца не будет этим вздорам. Так можем кончить мировой. (из светелки): Нет, кончишь ты своим позором. Чей это голос?.. Боже мой!

Лиза: Вы слышали?
Томской:Слышал.
Лиза: Узнали голос?
Томской: Узнал.
Лиза:Ее...
Томской: Ее!... да откуда?
Лиза: Ах! чуть ли не из домика.
Томской: Да там нет никого?
Лиза: Точно?.. (Елиза показывается из-за птичного двора). Ай!.. (убегает).

Явление 10.

Томской, Елиза, за нею Чурин, Гурбин и Фроловна.

Томской: Куда!.. Что это?.. Она... Да как... Она... утоп...
Елиза: Граф!..
Томской: Право, что-то страшно...
Елиза: Неужели вы меня не узнаете?
Томской: Вас?.. Кажется, узнаю.
Елиза: Так вам только кажется?
Томской (в сторону): Неужели это шутка... а!.. опять Чурин... Ей, Чурин!
Чурин: Я здесь.
Томской: Стало, не ты...
Чурин: Право я.
Томской: Эх! не в тебе дело.
Елиза: Конечно, граф, вам неприятно меня видеть.
Томской: Напротив, очень рад... если вы живы.
Елиза: И не умирала... (смеется.)
Томской (в сторону): А! смеется... А тени всегда сериозны. (Ей) Ах! Елиза!.. Елизавета Ивновна!.. вы не поверите, в каком я восхищении, что вы не утоп...
Чурин: Не утопилась. Нет, любезный, она только именно, чтобы избавиться от сплетней и докук, подкинула шляпку... А ты хотел на ней выплыть, да не удалось... И фортуна твоя пошла ко дну.
Томской: Туда и дорога... Правду сказать, Елизавета Ивановна меня третировала не лучше фортуны.
Елиза: Мы, кажется, всегда жили в дружбе.
Томской (поет из Арестанта.) ............. (Дружба не любовь.)¹⁵
Елиза: Я чем богата, тем и рада. Где мне взять любви; она испарилась воображением, но сердце мое полно дружбы. Бабушка ваша отказала мне это село; и я от всей души предлагаю вам и то, и другое.
Томской: Одно слишком равнодушно, а другое слишком великодушно.
Елиза: Нимало: я ничего не имела, не привыкла к собственной роскоши, то могу быть счастлива без имения, которое вам необходимо; вы были богаты, так и без посредственного состояния не можете быть довольны жизнию.
Томской: Теперь моя очередь предложить полюбовную сделку: когда вы мне уступаете наследство, то должны и от меня принять.

N 16.

Елиза: Томской:

От вас без сделки полюбовной Я помощь всякую приму. Мне бабушки моей духовной Нельзя исполнить одному. Угодно было ей наследство Пожаловать иль вам, иль мне. Так в свадьбе нам осталось средство Исполнить власть ее вполне. <2 pаза>

Елиза: Но, граф, по ее власти я просила вас обо мне не думать.
Томской: А ежели эта прежняя власть согласна с вашей настоящей волей, то я не принимаю имения и вы можете от него отказаться в пользу госпожи Ерковой.
Гурбин: Нет, уж я до этого не допущу: гордым Бог противится.
Фроловна: А смиренным благодать дает.
Елиза: И потому-то я отказывалась и отказываюсь от слишком высокой для меня чести.
Чурин: Что и честь, если нечего есть; а его сиятельству без этого села нечего будет кушать.
Томской: Мне ни этого села, ничего в свете не надобно без той, которая мне всем жертвует.
Елиза: Право, не всем.
Чурин: То есть вы себя вынимаете из банка, это не по-игрецки.
Елиза: Я, слава Богу, не игрица. (Куркин крадется с села и становится за куст у огорода).
Томской: А я клянусь не быть игроком.
Фроловна: Клянется. Эх! моя сизая голубушка, неужли тебе не жаль его и не любо утешить душу твоей крестной матушки и сподобиться ее благословения.
Елиза: Ах! оно мне всего нужнее; но я не уверена...
Томской: Поверьте, что я не возьму карт в руки и готов хоть сейчас дать письменное обязательство.

Явление 14.

Те же и Куркин.

Чурин (заметя Куркина, подходит к нему и, схватя за ворот, ведет.): Вот и писец налицо.
Гурбин: А, шпион попался...
Куркин: Виноват и рад писать, переписывать, выписывать, приписывать, только прикажите.
Елиза: Это кто?
Чурин: Чернильная пьявица, которая подползла, чтоб высосать запас на каверзы.
Куркин: Ей! ей! напраслина.
Гурбин: Зачем же ты подкрался?
Куркин: Единственно для удостоверения моей доверительницы о жизни и здравии первоименованной наследницы.
Елиза: Ты можешь удостовериться, что она жива и здорова, как видишь.
Чурин: Напротив, уверь свою самозванку, что настоящей наследницы нет и что она помещица.
Куркин: Слушаю, а для какой бы оказии?
Чурин: Когда настоящая жива, то подложной не об чем хлопотать и ты от нее ничего не получишь?
Куркин: Ниже на подметки за беготню.
Чурин: А Лизавета Ивановна пожалует на шесть дюжин сапог, когда ты скроешь правду, заманишь сюда Еркову.
Гурбин: И прочтешь всенародно, вместо чего знаешь, эту бумагу (Подает свидетельство).
Куркин: Не примину исполнить; но потребно...
Чурин: Объяснение; пойдем, и я на ходу все растолкую.
Куркин: Просим прощения (отходит с Чуриным, который, проводя его до села, возвращается).

Явление последнее.

Те же, Жорж, за ним крестьяне, цыгане, а потом Лиза, Ерков и подьячий.

Жорж: По приказанию вашего сиятельства все село и целый табор цыган идут за мною, чтобы поздравить и потешить вас, как у нас в Петербурге на театре. Мужики по моему уверению радехоньки, что хоть не достанутся Ерковше.
Фроловна: А уж как обрадуются, как увидят свою родовую боярышню.

(Крестьяне и цыгане входят)

N 17.

Хор крестьян. Желает здравия и щастья Тебе, отец наш, все село. Смутило было нас ненастье, Да красно солнышко взошло.

N 18.

Потап и Старики

Хор цыган. Мы цыгане под селом, Живши в присталую, Перед графом-молодцом Грянем плясовую. Кто не гонит нас, тому Мы к веселью служим. Не мешаем ничему, Ни о чем не тужим16. (Поднося хлеб-соль и мед на красном блюдце): Не побрезгуй, наш отец, Нашим хлебом-солью И без пастырних овец Упаси к приволью17.

Томской: Вот кому кланяйтесь: она ваша госпожа.
Фроловна: Да, это ваша родовая боярышня Елизавета Ивановна: вот она жива.
Крестьяне: Слава Богу!

N 18.

Хор Ты мила, люба для нас По отцу и роду. Рады за тебя сей час        } Хоть в огонь хоть в воду.}

Елиза: Благодарю вас за вашу любовь, но это село принадлежит не мне, а Графу.
Потап: Ну что ж, кланяйтесь (мужики кланяются).
Томской (Елизе): Видите кому они рады... Не бойтесь, я вас не беру от вашей настоящей госпожи.
Чурин (прибегая): А поддельную ведет сюда подьячий... Ей! вы, безбоярщина, цыгане, встречайте вашу барыню с плошками и ложками и поздравляйте вы, все кланяйтесь, (Томскому) а ты выдай меня за своего стряпчего. А! волит... Начинай! (Елизе) Сделайте милость... (ведет её и ставит за народ).
Цыгане (встречая Лизу):

N 18.

Мы тебя с большим добром Лихо поздравляем, И что хочешь, то во всем Щастия желаем. Кто не гонит нас... и проч. Эй Цыгане, эй цыганки! (пляшут перед нею).

Лиза: Спасибо, спасибо, да уймитесь бесноваться... Чуть с ног не сбили... (мужу) Уйми.
Ерков: Уймитесь... Поздравили, да и шабаш.
Лиза: Да зачем здесь это сборище?
Ерков: Не знаю; только ни я, ни Анкудин Парамоныч не повещали.
Лиза: Ты ничего не знаешь, а он с подчеванья глаз не продерет.
Куркин: Я за него повестил сходку: чтобы для предупреждения запирательства учинить полюбовную сделку при всем мире.
Лиза: А! при людях-то как-то совестно; ну, да что за беда... (Томскому) Вы меня, граф, просили к себе?..
Томской: Я. Чтобы кончить наше дело без проклятой тяжбы: ты, прикащик, и вы, крестьяне, будьте свидетелями, что я беспрекословно признаю Елизавету Ивановну законной наследницей моей бабушки, только на условиях, которые объявит мой стряпчий... Ну, Куралесин, приступай к делу.
Чурин: Слушаю-с. Понеже угодно с обеих сторон учинить мировой акт; то я и приготовил для оного статейки.
Куркин: Извините, моя доверительница, яко истец, имеет объявить свои притязательства прежде.
Лиза: Конечно, я вправе предписывать условия как единственная и законная наследница.
Чурин: Это так, и потому читай свои каверзы, а я прочту после свою правду.
Куркин: Прошу слушать со вниманием: (Читает) "По долгу и сану моему объявляю, как перед Богом, что Спасской волости крестьянин..."
Лиза: Что?..
Куркин: "а ныне военнослужащий Андрей Гурбин"
Гурбин: Я.
Лиза: Что это за вздор?
Куркин: Ваша речь впереди, матушка... "Гурбин, вступивший при мне, бывшим еще дьяконом, в законный брак с девицею Евдокиею Фроловой..."
Фроловна: Это я, батюшка.
Лиза: Да что такое вы читаете?
Куркин: Ваша речь впереди, сударыня, до вас дойдет дело: "Фроловой, оставил от нее дочь, которую по бедности мать ее подложила..."
Лиза: Как? что? К чему это?
Куркин: Ваша речь впереди...
Лиза: Нет, вижу что очень назади.
Гурбин: Прошу не мешать и не шуметь...
Лиза (взглянув на него со страхом.): Да позвольте...
Гурбин: Молчать и слушать.
Лиза: Не слу...
Гурбин (взяв ее за руку): Тс! дочитывай.
Куркин: "Подложила в цветник графини Елизаветы Федотовны этого подкидыша..."
Лиза: Найденыша.
Куркин: Извините: тут стоит подкидыш, "окрестила с Иваном Галахтионовичем Кобринским в свое имя Елизаветою и по милосердию своему воспитала..."
Лиза: Слышите: крестила с Иваном Галахтионычем и воспитала, и мне этого довольно...
Куркин: Но позвольте, Елизавета Андреевна...
Лиза: Ивановна, а не Андреевна.
Фроловна: Как, беззаконница, ты отрекаешься от своего отца?
Лиза: Да вольно ж было отцу и матери самим меня кинуть?
Гурбин: Не вольно и не самим, а нищета принудила; да и за то, что они дите отдали на чужие руки, Бог их тобой же наказует. Да, каково это отцу: он, отслужа 19 лет верой и правдой великим Государям, пролив кровь за православную Церковь, Царя и Отечество, изувеченный их врагами, пробившись штыком и грудью из безграмотных рекрутов в фельдфебели, пожалованный чином и пенсией, с честию и радостью возвращался на родину, нашел, обрадовал жену-старуху; а их единородная дочь-гордянка от них отрекается. Ох! это куда больно, как горько; а еще горчее будет, когда она не образумится, не раскается и принудит старого труженика, увечного солдата, отказаться от своей дочери, забыть, как в нем билось отцовское сердце, когда он подходил к этому селу: надеялся, что прижмёт к простреленной груди жену и детище свое... А избави Боже, еще должен будет лишить кровь свою родительского благословения.
Фроловна (бросаясь к нему в ноги.): Не лишай, батюшка, не лишай, уж Бог с ней, хоть из жалости благослови.
Гурбин: Эх старуха! полно просить за нес<нос>ную.
Фроловна: Да что ж ты молчишь?
Гурбин: Гордость отшибла у нее язык; она ждет, чтоб отец за ее жестокосердие... Не дай Господь вымолвить... Эй, Лизавета, побойся Бога: хоть скажи, что в тебе - душа или пар?..
Лиза: Ах! благослови!..
Гурбин: Не так: на колена.
Лиза: Ох! (становясь на колена) благослови дочь свою.
Ерков: И зятя.
Гурбин: Уф! Слава Богу! (Обнимает их).
Крестьяне: Слава Богу!
Гурбин: Гляди, гляди: ты их за людей не считала, а они за тебя радуются: благодари.
Лиза: Благодарствуйте.
Чурин: Поздравляю, с батюшкой и матушкой, ваше благородие.
Лиза: Как благородие!
Чурин: Да вить Андрей Гурбин отставлен офицером.
Лиза (бросаясь к нему на шею.): Ах, батюшка! ах, матушка! вить вы офицерша, (мужу) и я все-таки благородная.
Гурбин: Наше дело кончено, а что-то скажешь о духовной.
Лиза: Уж все сказано, и от того, что я офицерская дочь меня не убыло.
Куркин: И вы по военной официи родителя вашего сподобляетесь владеть деревнями.
Лиза: Слышите ли, граф? стало быть, мне теперь и мировая не нужна.
Томской: Неужели, Лизавета Андреевна?
Лиза: Да была Ивановной, при составлении духовной, конечно, вы это помните?
Томской: Не очень.
Лиза: Не стыдно ли вам отпираться, да у меня есть свидетели.
Елиза (выходя): Я первая...
Лиза и Ерков: Ах!
Чурин: Не пугайтесь... первая наследница жива.
Куркин: А вторая скончалась.
Лиза: Да, для подьячих и кляуз.
Елиза: Обними же свою крестную сестру... ты ее прежде любила.
Лиза (обнимая): И всегда буду любить.
Томской (Елизе): И позвольте ей обнять крестного, как это называется...
Фроловна: Деверя.
Елиза: Я хочу, граф, составить одну семью с моими добрыми хозяевами, их детьми и...
Томской: И вашим мужем.
Елиза: Да... вот и моя полюбовная сделка: согласны ль вы на нее?
Граф Томской: О! от всей...
Чурин: А Терентий Ерков в их же семье?
Томской: Ерков...
Гурбин: Эх! ваше сиятельство, я солдат, бывал фельдфебелем, знаю субординацию, и у меня сверчок знай свой шесток. А что бишь вы хотели сказать?
Томской: Что от всей души утверждаю полюбовную сделку, и так могу обнять мою крестную...
Фроловна: Свояченицу.
Елиза: Можете, если хотите.
Лиза (обнимая Томскаго): Ну, хоть эту полюбовную сделку я первая утвердила и прошу вас приложить руки одну к другой (подводит к Томскому Елизу).
Томской: Ах, Елиза!
Лиза (Крестьянам): Вот ваши господа.
Крестьяне: Слава Богу! поздравляем.
Чурин: Поздравляю, граф, только не забудь своего обещания и помни, что умная и добрая жена, право, лучше богатства.

Водевиль.

N 19

Томской:  Гурбин: Чурин: Томской: Лиза: Куркин: Елиза: Чурин:

Богатство не помеха счастью, Его желать ничуть не грех, Но мы всё в жизни портим страстью, А к деньгам страсть ужасней всех, <2 раза> Она и ум, и душу губит, Ей нет святого ничего, И тот, кто страстно деньги любит,} Любить не может никого.              } Но, слава Богу, к деньгам страсти Не очень служит наш народ: Богатству на Руси нет власти И к почестям оно не вод. <2 pаза> Пусть из него торгаш хлопочет, Срамец ему холопить рад; Да знать того никто не хочет,} Кто только деньгами богат.    } Нет, русской деньгам не поклонщик, Катит последний рубль ребром И гол да прав; а миллионщик Могила денег: чёрт ли в нём? <2 раза> Кому в том радость, что Закладин Червонцами мертвец живой? Я, признаюсь, на выигрыш жаден,} А выиграл - деньги с рук долой.     } Я выиграл щастье; а банки И банкомётов чёрт бери. Мне карты больше не приманка, И деньги все огнем гори. На них, позарясь, я - именье, Рассудок Ирмус потерял, Попалась Лиза в искушенье И промаха подьячий дал18. Я каюся в грехах: зазналась; И где ж душа такая есть, Чтоб от богатства отказалась, Не захотела в бары лезть? <2 раза> Тот грезит от чужой удачи, Тот, глядя на других, дурит, И даже с приписью подьячий} Купить деревню наровит.      } Что будто мы на деньги падки, Твердят у нас искони-бе: Да что ж в том прока: наши взятки Ни добрым людям, ни себе. Пред Богом каюся: бывало, Хватает грешная рука, А все для царского кружала И на прокорм откупщика19. Страсть к деньгам пагубней, чем скупость. Любовь - беда, игра - напасть, Вино - позор, тщеславье - глупость; А есть их всех несчастней страсть: <2 раза> Давно наш автор ею страждет, Ему нельзя не сочинять; Похвал и плесков он не жаждет, А просит только не свистать. Теперь друзья, по-петербургски, Качай на бенефисной лад, Кто голубца, а кто по-русски, Кто чем богат, тот тем и рад20.

Дивертиссемент.

Конец.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См.: "Хризомания, или Страсть к деньгам" А. А. Шаховского / Публ. Л. Киселевой // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. III: К 40-летию "Тартуских изданий". Тарту, 1999. С. 179-254. ^Назад

² Слапзак (от немецкого Schlappsack) - видимо, длинная накидка. ^Назад

³ Испр.: Парамоныча. ^Назад

⁴ Сбоку приписано карандашом: "Знакомый незнакомец", т.е. обозначена популярная мелодия, на которую должны были петься куплеты. ^Назад

⁵ Здесь и далее знак } обозначает двукратное повторение двух строк. Соответствующие приписки сделаны карандашом.
(Прим. ред. По техническим причинам двукратное повторение двух строк мы обозначаем не общей фигурной скобкой, а фигурными скобками в соседних стихах. ) ^Назад

⁶ Свод законов - "Свод законов Российской империи" в 15-ти т., составленный II отделением собственной е.в. канцелярии под руководством М. М. Сперанского, был представлен государственному совету 19.I.1833 г.; согласно манифесту Николая I от 31.I.1833 г. должен был быть обнародован и вступить в силу закона с 1.I.1835 г. Как писал современник, ""Свод" если и не совсем еще истребил, то значительно уменьшил ту вредную, замкнутую касту наших доморощенных рабулистов - тех "подьячих", которые, до него, одни считались как бы привилегированными обладателями таинств бесчисленных наших указов" (Корф М. А. Жизнь графа Сперанского. СПб., 1861. Т. 2. С. 324). Реплика в водевиле Шаховского представляет собой реакцию на актуальное общественное событие, бывшее предметом долгих обсуждений. ^Назад

⁷ Испр.: Барством. ^Назад

⁸ Слово "никак" вставлено карандашом. ^Назад

⁹ Испр.: далее зачеркнуто три реплики и часть четвертой, включая слова "вот сейчас". ^Назад

¹⁰ Испр.: слово "перекрестись" зачеркнуто. ^Назад

¹¹ Испр.: ср. первоначальный вариант этой фразы: "Да разве у них есть лица?.. Усы, бакенбарды, вот и все...". ^Назад

¹² Испр.: далее следовали зачеркнутые потом слова: "где уж он и святыне поверит". ^Назад

¹³ От них пароле - (точнее: пароли) т.е. сумма, увеличенная вдвое. ^Назад

¹⁴ Испр.: сперва вместо "В кафе" было: "По часу в день". ^Назад

¹⁵ Имеется в виду ария из популярной французской оперы "Арестант" (1798) композитора Д. Делла-Мария, шедшей во французском театре в Москве еще с 1802 г., переведенной на русский язык в 1814 г. и с успехом ставившейся в обеих столицах. ^Назад

¹⁶ Испр.: хоры N 17 и 18 вычеркнуты чернилами. ^Назад

¹⁷ Испр.: последние две строки вычеркнуты чернилами. ^Назад

¹⁸ Испр.: Эта реплика Томского вычеркнута чернилами. ^Назад

¹⁹ Испр.: Эта реплика Куркина вычеркнута чернилами. ^Назад

²⁰ Испр.: Вся реплика сперва была обведена чернилами и снабжена пометой: "Хор", но потом зачеркнута. ^Назад